Костанътинъ
Шрифт:
Как только они ступили на порог храма, Артур почувствовал запах ладана и зажженных свечей. Многочисленные иконы сурово взирали на них, проходящих мимо. К счастью, они были других вероисповеданий, поэтому молиться тут им как бы не престало.
Но все же, все же... Уж больно суровые у них были лики.
Артуру все время казалось, что иконы живые, он чувствовал своей магией, своей кожей, сколько тут всего намешано. Что ни говори, намоленное веками место. Пламя, отбрасываемое горевшими свечками, отражалось бликами на роскошных окладах с
Их провели за канат. Артур сразу же увидел купель. Брагинского с Гарри он не видел, видимо, они еще не приехали.
Разумеется, в православной церкви они не были ни разу.
Москва вручила ему зажженную свечу. Священник явно был в курсе, что здесь собрались не совсем люди и сам вышел к их пестрой группе. Так как они все трое прекрасно знали язык, поэтому разъяснения были быстрыми. Их пестрая компания собралась тут.
Неожиданно у уха Артура раздался шепот. Они идут.
Поднялась целое цунами шепотков. Города один за другим склоняли свои головы.
Брагинский шел очень спокойным, медленным шагом. Отсутствие привычного шарфа на шее, казалось чем-то необъяснимым. Он, в совсем простом, сером костюме с белой рубашкой без галстука, казался величественнее чем тогда, когда он был еще СССР.
Что ж, можно смело сказать – Брагинский жив, здоров и его страна начинает выбираться из кризиса.
Альфред рассматривал Брагинского прищурив свои глаза за стеклами очков. Он ни разу не видел его без шарфа. Тот, едва видно, улыбался своей фальшивой улыбочкой. Но мрачную ауру не излучал. Яо тоже чему-то улыбался. Видимо, был рад за соседа.
На шее Брагинского были видны старые шрамы. Альфреда, когда он зацепился за них оценивающим взглядом, передернуло.
Мальчика Артур заметил не сразу. Больно был Брагинский колоритным и высоким. Мальчик шел рядом с отцом; он неуловимо изменился с их последней встречи-прощания. Он стал слишком похож на Брагинского. Ему было явно хорошо со своим названым отцом.
Шел он робко, осторожно. Но, видимо, не очень побаивался.
Артура кольнуло сожаление и раскаяние, что он так распорядился судьбой этого ребенка. Но...
Священник приступил к церемонии. На раздумья времени не оставалось. Восстановилась тишина.
Артур честно старался вникнуть в нее, но позже перестал пытаться. Лишь то, что потом на мальчика переодели в белую рубашку, повесили православный крестик и все трое приглашенных по очереди его держали на руках, вернуло его в чувство реальности.
Первым держал ребенка Америка. Он явно не привык общаться с детьми, но с удовольствием поднял ребенка на руки. Ребенок прижался ко взрослому с интересом рассматривая его. Иван улыбнулся сыну. Потом Джонс, который попал под обаяние мальчика и улыбался фирменной голливудской улыбкой, передал ребенка Артуру.
При крещении Брагинский громко назвал всем имя ребенка.
Константин. Константин Иванович Брагинский.
У Артура невольно закололо под ложечкой. Это имя ребенку даже
Яо с видимым удовольствием, последний, кто взял ребенка на руки. Ребенок удивленно дотронулся до его необычных одежд, что-то тихо сказал ему на ухо и Ван Яо не смог сдержать своего смеха.
В итоге все направились к выходу. Крещение завершилось.
Яо опустил ребенка на роскошный, мраморный пол, и ребенок сразу же прижался к своему отцу. Отец, смеясь, подхватил его на руки снова. Мальчик и сам засмеялся, словно отвечая отцу.
Артур не смог оторвать глаза от этого зрелища. Брагинский выглядел таким счастливым, каким его еще никто не видел, по крайней мере Кёркленд. Его улыбка в этот миг была настоящей, более человечной. Глаза Ивана сверкали теплым фиолетовым цветом, лицо спокойное, без признаков его безумия. Просто радостный и счастливый человек. От Ивана сейчас тянуло силой и покоем. Любовь... Море любви и доверия.
Артур понял, почему некоторые страны предпочитали все же дружить с Иваном в обход Альфреда. Такого ощущения защиты ни у кого из них, стран, не было. Его защита согревала как теплое одеяло в холодный день.
От Альфреда же страны старались держаться подальше, хоть и понимая его превосходство над ними. Но не стремились или неохотно шли на контакт.
Выйдя из церкви, они отошли к машинам. Так как все торопились, шампанское, щедро приготовленное Брагинским, было распито прямо на капотах машин.
Потом все отправились восвояси: Сербия уехал первым; Альфред спешно умотал в аэропорт, не забыв вручить крестнику подарок; сам Артур успел коротко пообщался с Иваном. Яо, у которого с этого дня начинался официальный визит в Российскую Федерацию, спокойно общался с Константином немного поодаль от основной группы. К ним присоединились и некоторые из городов.
К ним подошли и приглашенные. Франциск и Людвиг с Гилбертом. Ссориться с лягушатником не хотелось – не было настроения, но они все, по крайней мере, успели перекинуться парой-тройкой слов...
Кёркленда вырвало из воспоминаний объявление о заходе на посадку того самолета, который от так ждал, с таким нетерпением.
Самолет сел на взлетную полосу. Сейчас, еще немного...
Спустя несколько минут с самолета показались первые пассажиры, а еще через десять, Артур увидел и Ивана с Константином, которые волокли за собой чемоданы.
Иван сразу увидел Артура и сдержано кивнул. На лице мальчика, стоящего рядом с ним, мелькнула радостная улыбка. И он, побросав чемодан, подбежал к Артуру. Артур, совершенно забыв о правилах приличия, раскрыл ему свои объятия. И в полной мере наслаждался ощущением. Мальчик вынырнул из объятий с таким восторгом глядя на Артура, что ему было неловко.
Даже Америка, и то так на него никогда не смотрел, будучи маленьким.
– Привет, Артур, – и они с только что подошедшим Брагинским обменялись сдержанными рукопожатиями.