Костанътинъ

Кайнэ

====== Глава 2. Сон. ======

Мальчик долго не мог заснуть, но все же сомкнул глаза в эту ночь. Но сон был краток...

Он был около могилы его маггловской подруги, которая погибла в одной из террористических актах-атаках на Москву. Но все вокруг было мутным, размытым, и расплывалось от странного белого тумана.

Положив красную гвоздику на могилу, он выпрямился и оглянулся: почудилось, что кто-то пристально наблюдает за ним.

Он был прав. На него в упор уставились знакомые и одновременно незнакомые глаза.

Облик незнакомца в целом напоминал Ивана, но что-то

в нем самом выражало резкую и мощную силу: то ли дело было в выражении темно-фиолетовых глаз и мимике лица, то ли в немного небрежной и расхлябанной позе, в которой стоял этот человек... или не человек. Одет он был в ослепительно белый мундир с золотыми эполетами, и правая рука в перчатке лежала на эфесе такой же позолоченной шпаги. Концы бело-розоватого шарфа развевались на несуществующем ветру, как и седые волосы.

– Кто вы? – спросил мальчик настороженно.

Не-Иван улыбнулся:

– Российская Империя.

Константин внутренне поежился: до Ивана Россией “заведовала” его ипостась, которая, в дальнейшем, сошла с ума от гражданской войны и самоликвидировалась. Ивану, которому в наследство досталась память предка, все равно было немного боязно упоминать о нем всуе. Единственное, что он знал и смутно помнил – тот был гораздо сильнее и СССР, и его самого...

– Зачем вы пришли? – Предупредить, – четко ответил Империя. Его голос доносился словно издалека. – Предупредить об опасности... – Меня? – допытывался паренек. – Не только. Ивана ждет смертельная опасность... Он может...

Тут фигура начала расплываться на глазах.

– ...уничтожить... эт... от... мир...

Империя исчез. Ледяной холод окутал мальчика: тот поежился. В ушах все еще были слышны отголоски речи Российской Империи.

Но сон не кончился.

Он словно стал легким и невесомым, как птица. Летя над горами, лесами и полями, Константин видел, как непроглядная тьма все больше окутывает воздух. Но вот он словно рухнул вниз. И оказался на каком-то кладбище, ему незнакомом. Впрочем, таблички на английском ясно указывали на то, что это было именно английское кладбище...

Фигура со смертью с поднятой косой выглядела довольно страшно и угрожающе. Мальчик подошел поближе, чтобы разглядеть имя на могильном памятнике, но тут из пустых глазниц статуи начала выползать змея... Его обуял небывалый ужас.

Он не сдержал своего крика и проснулся.

Он тяжело дышал. Шею словно пережимала удавка: в комнате было душно, и он встал, чтобы попить воды. Рассвет еще не наступил, поэтому помещение окутывал сумрак.

Тревога об отце кольнула его сердце. Он решил, что сегодня с ним обязательно свяжется.

Этот сон не к добру.

Иван устало потер глаза и тяжело закашлялся. Несмотря на то, что он был “временно нетрудоспособен”, он продолжал держать руку на пульсе. Он находился в палате один.

Легкие жгло огнем: дышать было трудно. Лесные пожары не прекращались ни на минуту, люди тяжело мучились от нетипичной для средней полосы России жары, смога и запаха гари, проклиная это непомерно жаркое лето. Болела голова – давление было в России у многих, если не у всех, да еще и сердце иногда прихватывало(1). Все тело

было в бинтах, кожа под ними горела адским пламенем. Иван теперь думал, что зима и Генерал Мороз – было не худшим из зол...

Стараясь не думать о Михаиле, которому сейчас было хуже, чем всем остальным, он взял ноутбук: интернет стал сейчас единственным спутником и источником информации в этом проклятом месте.

Москва... Новгород... Петербург... Стихийное бедствие выкосило почти всех. И много других городов-воплощений находились сейчас здесь, в этом месте. Смог мешал им дышать, пожары оставляли дикие ожоги и причиняли боль, и сейчас спасатели, люди-добровольцы пытались погасить пламя. А больница помогла им кислородными масками и кондиционерами в палатах.

Брагинский был благодарен президенту за организацию такого потайного места, как больницы, на окраине Москвы, чтобы их всех можно было собрать и лечить спокойно, без посторонних глаз.

Он уже много раз просил об этой услуге ранее, но только в этом году глава государства смог прислушался к словам воплощения. Как оказалось, очень даже вовремя...

Скайп издал сигнал звонка. Иван, с трудом сев в постели, нажал нужную клавишу. Звонил Гилберт, оставшийся один в доме и весь обливающийся потом. Сбоку маячил старый, допотопный советский вентилятор, разгоняя горячий воздух. Но ему самому было не так худо: как-никак климат и расположение у моря...

– Иван! Как ты? – Гилберт открыто вытер со лба капли пота. И глотнул из высокого бокала холодного пива, которое ничуть не освежало. – Хреново выглядишь. – К-ха, к-ха-ха, – тяжело и натужено, как чахоточный, раскашлялся Иван, прижимая ладонь к груди. – как видишь... Площадь не уменьшилась, очаги множатся... Но борются люди. – Плохо, – констатировал Калининград делая глоток. – Константин звонил? – Нет еще. Жду. Хоть и не хочу показываться в таком виде ему, – Иван, поморщившись, дотронулся до бинтов. – Как... Все? – Ну как тебе точно сказать?! – риторически произнес он. – Все в таких же ситуациях, только пожары так сильные не во всех странах. Точно знаю: у Яо сильнейшее давление и подозрение на инфаркт. Возраст, а точнее наличие высокого процента пожилых людей. Америка стонал от солнца по интернету, лежа под двумя кондиционерами. Европа и мой брат сидят сейчас безвылазно дома или в своих частных домах, где есть хотя бы бассейн или ванна с ледяной водой. Кто-то, правда, на побережье сейчас загорает, но, по-моему, это чистой воды самоубийство. Этот раскаленный утюг в небе... – Я понял, – хрипло отозвался Иван, ощупывая кончиками пальцев грудь. Где-то с новый силой вспыхнул старый огненный очаг.

Гил быстро проговорил:

– Выздоравливай, – и отключился.

Вовремя. Звонок шел от Константина.

Иван слабо улыбнулся мальчику. Тот тяжело вздохнул: увидел все как на ладони.

– Я думаю, спрашивать тебя о здоровье излишне? – Правильно. – У меня есть, что тебе сказать... – мальчик на минуту остановился, но все же произнес. – ко мне приходила твоя ипостась... – Какая из? – Империя. Во сне. Сказал, что беда вот-вот настигнет и ты, – Константин поморщился как от зубной боли, – будешь очень близко к уничтожению всего мира.