Косые тени далекой земли
Шрифт:
– Хоакин тоже, по-моему, был уверен, что вы давно погибли. Он говорил, что вас застрелил один русский, по имени Болонский.
Глаза Гильермо заблестели.
– Болонский. Точно! Так его и звали. Этот Болонский украл часть золотых слитков Испанской республики, которые Орлов должен был переправить в Россию. Мы с Хоакином по его приказу спрятали эти слитки в одной пещере, в подземелье Толедо.
– А затем вы поссорились, не так ли?
–
Леонора задрожала и прижалась к Дональду.
Дональд обнял мать за плечи и, скривив губы, проговорил:
– Похоже, на мать все это действует слишком сильно. Я думаю, что нам не имеет смысла присутствовать дальше при вашем разговоре. Мы, пожалуй, вернемся домой.
Он взглянул на мать, давая ей знак подняться, и сам встал со стула.
Леонора на секунду заколебалась, но все же нехотя поднялась.
Гильермо встал и поцеловал ее в щеку:
– Ни о чем не беспокойся, Леонора. Я скоро приду.
Леонора обняла его и, бросив на Рюмона полный укоризны взгляд, молча направилась к выходу.
Дональд крепко пожал Рюмону руку:
– Я рад нашему знакомству, мистер Рюмон. Не буду отрицать – меня несколько поразило то, что мы с вами оказались кровными родственниками, но поверьте – неприязни к вам я не испытываю.
– Я тоже, – ответил с облегчением Рюмон.
Дональд похлопал его по плечу и последовал за матерью.
Рюмон снова сел на стул и обратился к Гильермо, все еще по-английски:
– Вы не знаете, что дальше стало с этими золотыми слитками?
Гильермо пожал плечами:
– Действительно, что, интересно, с ними стало? После той истории я десять с лишним лет прожил в Испании, но мне ни разу не приходила мысль проверить, там они еще или нет. По правде сказать, я и в Толедо с тех пор ни разу не бывал. Понимаете, я тогда решил прожить в Испании всю оставшуюся жизнь, и неприятностей мне не хотелось. Но я никогда не слышал, что эти слитки отыскались, так что, скорее всего, они лежат в пещере нетронутые.
Вдруг откуда-то из глубин склада донесся шорох.
Тикако испуганно выпрямилась.
Гильермо усмехнулся:
– Не беспокойтесь. Это, скорее всего, мышь пробежала. Или стопка книг обвалилась – это случается нередко.
43
Рюмон достал из кармана кулон.
– Посмотрите, этот кулон нашелся в вещах Хоакина. Я полагаю, он получил его от вас, не так ли?
Гильермо взял кулон в руки и внимательно рассмотрел его.
– Да, этот кулон действительно мой. Хоакин отобрал его у меня в той пещере. И, честно вам скажу,
Гильермо прищурил глаза. Было очевидно, что он глубоко взволнован.
Рюмон расстегнул ворот рубашки, снял с цепочки другой кулон и протянул его Гильермо.
– Я нашел этот кулон – совершенно идентичный вашему – в вещах моей покойной матери. Насколько я понимаю, у бабушки был такой же кулон, как у вас, и он перешел к моей матери по наследству. Я прав?
По глазам Гильермо было видно, что он пришел в полнейшее замешательство.
Переводя глаза с одного кулона на другой, он, запинаясь, проговорил:
– Нет… это не Сидзу… это не сестры…
– Тогда, быть может, этот кулон принадлежал моей матери?
Гильермо молчал, облизывая губы.
Рюмон взял у него свой кулон и спрятал его в карман.
Затем он достал и показал Гильермо фотографию.
– Прошу вас, внимательно рассмотрите эту фотографию. Сзади стоят мои дедушка и бабушка, Нисимура Ёскэ и Сидзуко. Девушка, сидящая перед ними, – моя мать Кадзуми.
Гильермо некоторое время изумленно разглядывал фотографию.
Рюмон продолжил:
– Я показал эту фотографию одному старику, некоему Кирико, который знал Рикардо и Марию во время гражданской войны, и он уверил меня, что Мария и Рикардо, которых он знал, и супруги Нисимура – разные люди. Поскольку, как вы только что сказали, супруги Нисимура всего лишь одолжили тем, другим, свои имена, а сами в Испанию не ездили, это вполне естественно.
Гильермо вырвал фотографию из его рук и впился в нее взглядом. Обвислая кожа на его щеках натянулась от волнения, губы дрожали крупной дрожью. Казалось, он боролся с неким чувством, распиравшим его грудь.
Не давая ему передышки, Рюмон задал следующий вопрос:
– Но тот же самый Кирико, к моему удивлению, заявил, глядя на фотографию моей матери, что это – Мария. Конечно, он просто обознался. Ведь моя мать во время войны была еще маленькой и той Марией быть никак не могла. Но, тем не менее, Кирико принял вашу племянницу и мою мать за агента Сталина, Марию. Что, по-вашему, это может значить?
Задыхаясь от волнения, Гильермо проговорил хриплым, сдавленным голосом:
– Это – точно Кадзуми, ваша мать?
– Да. Вам тоже кажется, что она похожа на Марию?
Гильермо вернул Рюмону фотографию:
– Похожа. Как две капли воды.
Рюмон снова посмотрел на фотографию. По спине пробежал холодок.
– Все-таки похожа, да?… Но почему?
Гильермо закрыл лицо руками.
Из-под сомкнутых пальцев прозвучал голос, почти стон:
– Как им не быть похожими? Ведь Кадзуми – дочь Марии.
Рюмон замер.
– Моя мать – дочь Марии? Да вы что?