Косые тени далекой земли
Шрифт:
– переждать в Испании с ее тогдашним антикоммунистическим режимом Франко. А перебравшись в Англию, я изгнал из головы все мысли о Марии и Кадзуми. Я считал это своим долгом перед Леонорой.
Вдруг снова где-то в помещении склада раздался еле слышный шорох.
Тикако насторожилась.
Рюмон решил не обращать на это внимания.
– Когда вы встретились с Марией в последний раз?
– Летом тридцать восьмого я видел ее в Париже. Я прилетел туда, узнав, что Александр
Орлов… Рюмон подался всем телом вперед:
– Но почему вы, вместо того чтобы помочь Марии, помогли ему?
– Я хотел, чтобы он разоблачил на Западе сталинские преступления. И взял с него слово, что он это сделает.
Рюмон усмехнулся:
– Орлов и правда опубликовал свои мемуары, изобличающие сталинские преступления, но только после смерти Сталина.
– К сожалению, это действительно произошло гораздо позже, чем я рассчитывал. Но, так или иначе, слово свое он сдержал, и Хрущев воспользовался его материалами в своей критике Сталина.
Рюмон молча откинулся на спинку стула.
Возбужденное состояние, в котором он находился все это время, наконец прошло, по всему телу разлилась смертельная усталость.
– А теперь, – неуверенно проговорил Гильермо, – разрешите мне тоже задать вам пару вопросов. Дональд сказал мне, что после аварии, в которой погибли Нисимура и его жена, Кадзуми переехала в Японию и вышла там замуж за вашего отца. Это правда?
– Да.
Гильермо напряженно взглянул на Рюмона:
– Я слышал, что Кадзуми также умерла. Это тоже правда?
– Да, правда. Тридцать один год тому назад. Мне тогда было два года. Она сильно напилась и захлебнулась в ванне.
Рюмон произнес эти слова намеренно сухо.
Гильермо сжал губы и медленно закрыл глаза. Лежавшие на коленях кулаки задрожали крупной дрожью.
Вскоре из-под сомкнутых век выступили слезы.
Он проговорил полным печали голосом:
– Захлебнулась… ну как же так… Неужели она… Неужели Кадзуми, правда, умерла?
Стараясь не поддаться чувству, вдруг сдавившему грудь, Рюмон с иронией в голосе проговорил:
– Вы, может, хотели, чтобы она вас при жизни хоть раз назвала отцом?
Гильермо не ответил и тихо заплакал. Рюмон, сжав зубы, неотрывно смотрел на белые волосы старика.
Этот человек оставил его мать.
Рюмон все время твердил себе это.
Тикако всхлипнула. Рюмон посмотрел на нее. Глаза девушки, красные от слез, с укоризной смотрели на
Тикако на мгновение перевела взгляд на Гильермо и слегка покачала головой.
Рюмон притворился, что не понял ее. Его мучила мысль – почему Гильермо ни разу не подумал о его матери, пока та была еще жива, вместо того чтобы оплакивать дочь сейчас, когда Кадзуми мертва?
Гильермо достал носовой платок и вытер лицо.
И вдруг, будто у него что-то застряло в горле, исступленно закашлялся. Плечи его с силой затряслись.
Тикако вскочила с табуретки и бросилась к нему. Кашель у Гильермо не прекращался, плечи вздрагивали. Встав сзади, Тикако начала растирать ему спину.
Против воли Рюмон присоединился к ней.
Именно тогда, когда он гладил старика по спине, новое чувство вдруг сдавило ему грудь. Он подумал, что у этого человека, который с ранних лет живет вдали от отчизны, наверняка были свои печали, свои несбывшиеся мечты. И от этой мысли защемило сердце.
Рюмон сжал костлявую руку старика.
Гильермо в ответ с силой сжал его ладонь.
Рюмон обнял Гильермо за плечи.
Вскоре кашель старика улегся. Плечи вздымались с каждым вдохом: казалось, само дыхание причиняло ему боль.
Поддерживая его за плечи, Рюмон обратился к девушке:
– Принеси ему попить. Где-нибудь тут наверняка должен быть кран.
Тикако кивнула и ушла.
Гильермо, будто он только и дожидался ее ухода, задыхаясь, произнес:
– Мне нужно вам еще кое-что рассказать. Эти кулоны, о которых мы только что говорили… Вы думаете, их только два. Но на самом деле есть еще один.
Рюмон на секунду онемел от изумления.
– Вы хотите сказать, что их три?
– Именно. Третий – у Марии. Другими словами, у каждого из нас было по кулону: один у отца, один у матери и один у дочки.
– На это были какие-то особые причины?
– Я заказал их одному ювелиру, как своего рода талисманы, перед отъездом в Москву. Чтобы наши сердца всегда были вместе, даже если судьба разлучит нас. Поэтому я и попросил, чтобы ювелир выгравировал на них первые буквы наших имен.
Рюмон достал кулон и принялся внимательно разглядывать его.
– Первые буквы? А я ничего здесь не вижу, кроме трех соединенных по вертикали треугольников.
– Нет, не по вертикали. Надо смотреть по горизонтали. Вот видите: соединенные в ряд три буквы «К».
И правда, на кулоне действительно можно было рассмотреть три буквы «К».
Рюмон вдруг понял, что что-то не сходится.
– Постойте-ка. Почему же первые буквы ваших имен дают три «К»? Вас зовут Кацудзи, вашу дочь – Кадзуми, это понятно. Но первая буква имени Мария – «M», a не «К».