Кот и крысы
Шрифт:
Кавалер вдруг стал раскланиваться и выпалил нечто стремительное.
– Говорит - твоей милости покорный слуга шевалье де Ларжильер, - перевел Левушка.
– Так что теперь ты представиться должен.
– Ни хрена. Скажи ему - мне сенатор Захаров сильно этот притон рекомендовал, особливо блядей. Именно так и переведи.
Левушка разразился французской речью, которую приправил от себя выразительным жестом - поцеловал кончики пальцев. Архаров меж тем невозмутимо двинулся вперед с повадкой вельможи, которому никто не указ, и вошел
Роскошь не слишком поразила его - в Петербурге ему доводилось бывать и в более пышных гостиных. Он тут же высмотрел столики, где велась игра, между которым стояли большие горшки с цветущими померанцевыми деревьями и миртами. Архаров шел довольно быстро, не обращая внимания на дам, которых тут было пять, не то шесть, поглядывая на игроков и отмечая знакомые лица - их оказалось два, но к концу анфилады объявилось и третье.
– Валерьян Федорович!
– воскликнул он.
– Вот где не чаял вас, батюшка, увидеть!
Левушка, увидев за карточным столом довольно известного в Москве чиновника, нередко присылавшего запросы на Лубянку, ахнул. Клаварош вполголоса одернул его.
Валерьян Федорович, выронив карты, вскочил.
– А не представите ли меня всей компании?
– продолжал, балуясь, Архаров.
– Давненько я не брал в руки карт. Приехал с намерением побаловаться в банчок. Сказывали, тут банкомет невиданной ловкости завелся - ты, что ли, мусью?
Это относилось к худощавому смуглому господину, полностью соответствующему Сашиному описанию - как есть обезьяна. Только обряженная в жонкилевый кафтан, расшитый золотом, и блистающая прекрасными кружевами, совершенно закрывающими кисти поросших черным волосом рук…
Господин сей стоял возле карточного столика, за которым расселась компания игроков, и чувствовал себя в зале весьма вольготно.
Клаварош перевел вопрос, но ответ получил отнюдь не от обезьяны - жонкилевый господинчик лишь заулыбался да взмахнул манжетами, но красноречиво - как если бы изъявил полное согласие.
– Господин маркиз будет рад метать для столь знатной особы, - хмуро перевел сие красноречие на человеческий язык Валерьян Федорович.
– Маркиз? Отродясь с маркизом не игрывал, - заметил Архаров.
– А вы, господа мои, давно ли в Москве? Что приезжие - за версту видно. Из Оренбурга или из Читы?
Это было поведение, которое Клаварош называл коротким словом «блеф».
Клаварош и Левушка быстро оглядели помещение - дверь была одна, для прислуги, и Клаварош встал возле нее, а Левушка - за спиной у Архарова.
– Я-то, сударь мой, из Казани, а с кем имеем честь?
– спросил крупный, архаровской комплекции мужчина с широкими черными бровями, на вид лет пятидесяти, одетый богато и с перстнями на руках.
Безмолвный маркиз меж тем подхватил со стола три выложеннын напоказ дорогие табакерки и стал их подбрасывать с видом полнейшей беззаботности.
– Ну, что ж ты, Валерьян Федорович? Или мне самому себя рекомендовать?
– Рекомендую, -
– Господин Архаров, московский обер-полицмейстер.
– Как обер-полицмейстер?!
– воскликнул четвертый в компании игрок и вскочил.
Через анфиладу к Архарову уже спешил кавалер де Ларжильер. Он видел, что творится неладное - гость, ворвавшись, внес необъяснимое смятение. И он задавал на ходу какие-то гневные французские вопросы бежавшему рядом лакею и девке в серебристо-белом платье с огненными бантами.
– Ун пти атрапе, - с ужасающим прононсом сказал ему Архаров, что означало: маленькая ловушка.
Клаварош скользнул к похожему на обезьяну маркизу, схватил его за шиворот и буквально вытряхнул из дорогого, сверкающего золотом кафтана. Табакерки с треском поскакали по полу, одна, фарфоровая, разбилась. Затем Клаварош ударил кафтаном о спинку кресла - и на пол полетели спрятанные в обшлагах и за пазухой карты.
– Да тут обелберивают!
– словно бы удивившись, воскликнул Архаров, после чего сдернул со стенки канделябр, вышиб им ближайшее окно и закричал нарочно искаженным, как делал это на полковом плацу ради большей зычности, голосом:
– Архаровцы! Ко мне! Московская полиция! Все арестованы!
Тут же Левушка, выхватив пистолет, выстрелил в потолок.
Дорогой кафтан и свита сыграли свою роль. Архарову, Левушке и Клаварошу удалось нахально занять такое стратегически важное место, где они могли, не пуская перепуганных игроков во внутренние помещения особняка, гнать их, как гусей, к лестнице и прямо в сени.
Оставалось лишь продержаться несколько минут - пока в открытые Ваней Носатым и Тимофеем ворота не вбегут архаровцы и не распространятся по всему дому.
Разумеется, кто-то кинулся к дверям, которые охранял Клаварош, и тут же напоролся на выставленный шпажный клинок. Но Клаварош держал оборону против тех, кто наступал спереди, и совершенно не подумал о враге, способном напасть сзади. Дверь толкнула его спину, он сумел, качнувшись вперед, удержаться на ногах, - и тут же Левушка, охранявший с обнаженной шпагой Архарова, закричал «берегись!», бросаясь вперед.
Он успел в своем коронном выпаде ударом вверх отбить клинок, едва не доставший Клавароша. И тогда только взглянул в лицо противнику.
Перед ним стоял князь Горелов-копыто.
– Говорил я, сударь, что мы еще встретимся, - сказал князь.
– Ну, берегитесь!
– На сей раз дырявой рубахой не отделаетесь!
– крикнул Левушка.
Они схватились драться на шпагах.
Клаварош захлопнул дверь, достал свой пистолет и выстрелил в люстру. Он хотел всего лишь произвести побольше грохота, чтобы захваченные врасплох игроки бежали без рассуждений прочь и на крыльце попадали в когти архаровцам. Но выстрел оказался лучше, чем рассчитывал Клаварош, - люстра грохнулась на паркет, Архаров еле успел отскочить.