Кот и мышь
Шрифт:
— Ладно, убедили. Вы все знали. Но понимаете ли вы, что это означает?
— Разумеется.
— Вот почему я хочу снова вернуться в «Пендерин», — сказала Катинка. — Помощь глухой женщине — всего лишь предлог, и я, конечно, могу сказать, что пришла вернуть кольцо — Карлайон оставил мне его вчера вечером. Но в действительности, мне хочется сообщить ему, что теперь он очищен от всех подозрений...
Впереди мисс Эванс открыла дверь и помогла войти прихрамывающей женщине.
— От подозрений? — переспросил инспектор Чаки. — В чем?
— То есть как это в чем? В убийстве, тупица!
— Ну-ну, проявляйте больше уважения
— Чепуха! — Тинка отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и направилась через маленький холл в гостиную, где посетительница уже сидела в лучшем кресле у камина, а мисс Эванс, подняв окно, что-то пронзительно кричала соседской девочке. Тинка обернулась к Чаки. — Ведь ваша идея заключалась в том, что мистер Карлайон убил жену из корыстных целей. Зачем бы он стал это делать, когда она могла зарабатывать тысячи фунтов в год?
Глухая женщина рассеянно взглянула на них и возобновила терпеливое ожидание. Возможно, когда-нибудь ее перевезут через реку, а пока нужно отдохнуть после подъема по улице перед еще более утомительным подъемом к «Пендерину».
— Я хотела узнать, не могла бы Айруэн разнести молоко сегодня утром вместо меня, миссис Уильямс! — крикнула в окно мисс Эванс.
— Но могла ли она зарабатывать тысячи фунтов?
Тинка села за стол, стукнув кулачками по его зеленой поверхности, похожей на пыльную траву лондонских парков.
— Конечно могла! Почему нет?
— С таким лицом и изуродованной рукой?
— Только по деревне, миссис Уильямс! В «Пендерин» и на фермы я пойду сама...
— Я говорю о первом несчастном случае, — сказала Тинка. — Теперь ясно, что это был несчастный случай.
— Возможно, — кивнул Чаки. — Но в результате его последствий второй несчастный случай может оказаться убийством.
В наступившем молчании было слышно, как миссис Уильямс зовет Айруэн, а та пищит, что мама не пустила ее в школу, чтобы она помогла ей со стиркой, и папа отнес учителю записку, где говорилась, что она в постели с болью в животе, так что если учитель увидит ее в деревне с молочной тележкой...
— Это правда, мисс Эванс, я оставила ее дома, так как одна бы не справилась со стиркой...
Тинка наконец пролепетала о записке с предложением встретиться. Кто... что... и где Амиста? Если мистер Чаки это знает...
Мистер Чаки пожал плечами.
— Кем бы и где она ни была, любой мог нацарапать эти несколько слов и подписаться ее именем. А поскольку Анджела Карлайон, откликнувшись на приглашение, споткнулась о заранее приготовленный силок для кроликов и свалилась в пропасть, логично предположить, что автор записки был убийцей.
— ...возьми тележку, Айруэн, и разнеси бидоны, будь умницей...
— Выходит, вы опять говорите, что мистер Карлайон убил свою жену — убил бедную Ангел Сун?
— Я говорю только то, что у него по-прежнему остается мотив и что он легко мог написать эту записку.
Снаружи послышался топот школьных ботинок — Айруэн бежала по садовой дорожке выполнять поручение.
— Я не утверждаю, что он это сделал, — продолжал инспектор Чаки, — но если девушка была убита, то с помощью записки, выманившей ее к Таррен-Гоч. Доказательства? После вашего ухода она осталась
— А если вы знаете, кто такая Амиста, то почему не спросите у нее?
— Я только говорю, — повторил Чаки, — что мистер Карлайон мог написать эту записку.
Тинка сидела, стиснув голову руками и опираясь локтями на зеленую скатерть. Мистер Чаки предоставил ее собственным размышлениям и сел рядом с глухой женщиной. Когда Катинка наконец прислушалась, то поняла, что он осторожно мостит дорогу к трагическому известию.
— Вы знаете о несчастном случае? — Его ручка заскрипела, когда он доверил вопрос бумаге.
— Конечно знаю, — ответила женщина.
— Она имеет в виду первый несчастный случай, — вмешалась Катинка. — Естественно, о нем она знает.
Мистер Чаки снова начал писать, одновременно произнося слова.
— Вы знаете, что ваша племянница мертва?
— Да. — Женщина достала конверт из сумочки. — И теперь, когда она умерла, я хочу вернуть мою собственность. У него картина, которая стоит тысячи фунтов, и другие вещи — не здесь, в Лондоне; он говорит, что отдал их на хранение. Вот перечень — здесь ясно сказано, что их только одолжили. Но если он их продал...
— Ангел Сун больше не могла зарабатывать деньги, — сказал Чаки Катинке. — Но у нее оставалось имущество, которым можно было распорядиться — законным или незаконным способом.
— Но Карлайон сам был достаточно богат — вы ведь слышали, как он напомнил ей, что доказал это поверенным, когда они поженились. Почему вы думаете, что он убил жену, что она вообще была убита?
— Из-за этой записки, — терпеливо ответил Чаки.
Глухая женщина с трудом поднялась.
— Когда мы пойдем? Я хочу попасть в тот дом. — Она шагнула вперед, держа две трости в одной руке и опершись другой на стол, стукнула ими по полу. — Я не могу ждать весь день — придется договориться с кем-нибудь еще... — Слабый аромат дорогих духов наводил на мысль о Париже, Лондоне и Нью-Йорке — неукротимый дух проглядывал сквозь украшенную драгоценностями увядшую оболочку. Почему эти варвары заставляют ее ждать, пока они уладят свои никчемные дела? Очевидно, снова вопрос денег. Она открыла сумочку.
Катинка и мисс Эванс запротестовали — одна с улыбкой, другая с негодованием, — но женщина не могла расслышать искренность их отрицаний и упорно предлагала им две десятишиллинговые купюры. Усопшие предки молча взирали со стен на эту сцену, часы на каминной полке продолжали неправильно отстукивать время под стеклянным колпаком. Увидев на столе сумочку Катинки, женщина открыла ее и начала совать туда банкноты.
Свадебная фотография Карлайона выскользнула из бокового кармашка, где оставалась все это время. Что-то, всю ночь мерцавшее в голове у Катинки, превратилось в слепящую вспышку света.