Кот и мышь
Шрифт:
— Но это не моя племянница! — заявила женщина, склонившись над фотографией.
— Это не Ангел Сун! — одновременно с ней воскликнула Тинка.
Глава 12
Снаружи послышался робкий гудок автомобиля, который повторялся все более настойчиво. Смущенный констебль сидел за рулем черной полицейской машины, а миссис Лав, наклонившись вперед с заднего сиденья, упорно давила на клаксон рукой в перчатке.
— Я должен идти, — сказал инспектор Чаки. Он схватил фотографию, поклонился трем дамам с удручающе старомодной
Глухая женщина не отвечала на вопросы, а только повторяла, что хочет «попасть в тот дом», на сей раз не прибегая к помощи своего бумажника. Мисс Эванс, сверкая голубыми глазами, вышла в холл за макинтошем и капюшоном — Тинка никогда не видела ее такой сердитой. Капюшон выглядел ужасно — она походила в нем на гипсового гнома из пригородного парка и все же казалась Тинке необычайно хорошенькой, провожая невоспитанную незнакомку вниз с холма. Дождь прекратился, и на сером небе появились голубые просветы.
Они молча спустились к реке. Глухая женщина с трудом влезла в лодку, опираясь на палки сильными руками, чьи мускулы развились в результате длительного напряжения. Она быстро опустила свой тощий зад на сложенную газету, которую мисс Эванс положила на мокрое деревянное сиденье, полная решимости вернуть ничтожную сумму денег, на которую никогда не сможет купить здоровье, истраченное на их приобретение. Уровень воды вновь поднялся после ночного дождя. Лодка уперлась в скользкую грязь противоположного берега, женщина с усилием выбралась из нее и начала подниматься по тропинке.
Дей Трабл отправился в Суонси; миссис Лав уехала с мистером Чаки на железнодорожную станцию в Ните. Возле «Пендерина» не было заметно никаких признаков Карлайона. Тинка села на мокрую скамейку у окна гостиной, пытаясь понять, почему она здесь, стоит ли ей пытаться повидать Карлайона, что она ему скажет, если он соизволит с ней заговорить. Она слышала, как мисс Эванс позвякивает бидонами, направляясь к черному ходу, как звенит звонок у парадной двери, где стояла глухая женщина, нажимая на кнопку. Ответа не последовало. Пронзительный звон доводил Тинку до исступления. Она вскочила, подошла к окну и, как мистер Чаки три дня назад, заглянула в гостиную. Карлайон неподвижно сидел в кожаном кресле, уронив серебристую голову на руки и не обращая внимания на звонок. В этот момент дверь гостиной открылась, и на пороге появилась женщина в черном.
Карлайон наконец поднял голову.
— Что вам нужно?
Долгая тряска в автобусе, ожидание в доме мисс Эванс, переправа через реку и подъем на гору истощили силы глухой женщины, а нервы ее были на пределе. Рукой в черной перчатке она протянула конверт, который выглядел не более белым, чем ее лицо с поблекшими выпученными глазами.
— Письмо — оно все доказывает! — истерически крикнула женщина. — Там ясно сказано, что вещи были предоставлены временно! Они мои! Об остальных позаботятся мои адвокаты, но картина моя, и я заберу ее немедленно! — Она устремила взгляд на стену,
В дверях появилось острое личико мисс Эванс с расширенными от испуга глазами. Карлайон пытался защититься от яростно молотящих рук женщины. Тинка, не дожидаясь продолжения, побежала через открытую заднюю дверь, кухню и холл к гостиной. По пути что-то попалось ей на глаза, но так как ум ее был поглощен другим, это лишь смутно запечатлелось в ее памяти, как нечто поблескивающее золотом, хотя, по-видимому, было всего лишь потускневшим серебром. В гостиной Карлайон успел схватить молотившие руки, но женщина продолжала кричать, обвиняя его в мошенничестве. Он бросил на Катинку взгляд, в котором удивление смешивалось с благодарностью за помощь.
— Найдите лист бумаги и напишите ей, что я отправил картину в ее отель в Суонси!
Тинка вспомнила Дея Трабла с большим плоским пакетом. Она написала печатными буквами: «Он послал ее вам!» и махала бумагой перед лицом женщины, пока не смогла привлечь ее внимание.
— Даже не дождалась, пока мою жену похоронят! — с горечью произнес Карлайон.
Женщина успокоилась, и он отпустил ее запястья, с отвращением отодвинув от себя. Она посмотрела на Катинку.
— Что он говорит?
— Не важно, — сказал Карлайон. — Какое это имеет значение? Просто скажите ей, что я сегодня утром отправил картину с Деем, а за остальным она может обратиться к моим адвокатам. — Он отвернулся и посмотрел в окно. — Теперь, когда она умерла, пускай забирают свое барахло — какая мне разница? Скажите ей, что я распорядился отдать ей все вещи, имеет она на них право или нет. — Катинка послушно писала, свободно интерпретируя его слова. — А потом велите ей убираться и сделать так, чтобы я больше никогда не видел ее мерзкую физиономию.
Выполнив свою миссию, женщина перестала ею интересоваться. Красивые вещи сами по себе ничего для нее не значили, их ценность была каплей в море ее богатства — она хотела только забрать их у Карлайона, но когда он не проявил алчности, ее триумф обратился в прах. Взгляд женщины упал на фигурку из дрезденского фарфора.
— Скажите, что я организую ее отправку, — огрызнулся Карлайон. — Пусть даст мне время! Это слишком ценная вещь, чтобы позволить ей трястись в автобусе... — Но его гнев уже истощился — внезапно он подошел к каминной полке, снял с нее фигурку и сунул ее в руки женщины. Она отложила ее в сторону и медленно вышла из комнаты. Вскоре они услышали стук ее палок по линолеуму холла и гравиевой дорожке. Мисс Эванс бросила еще один испуганный взгляд в гостиную и поспешила следом за женщиной, оставив Катинку наедине с Карлайоном.
Он стоял спиной к ней, держа руки в карманах и глядя в окно на Бринтариан по другую сторону долины.
— Спасибо за своевременное вмешательство, мисс Джоунс. А теперь, если не возражаете, я хотел бы остаться один.
«Если я послушаюсь и уйду, то больше никогда его не увижу, — подумала Тинка. — Я вернусь в Лондон, а он покинет «Пендерин»...» Она задержалась в дверях, отчаянно подыскивая слова. Ее щеки покраснели от напряжения, а губы дрожали. Но Карлайон даже не обернулся.
— Всего хорошего, мисс Джоунс.