Ковчег для Кареглазки
Шрифт:
Еще один момент меня испугал. Это была запись, где привезли мальчика. Он был на коляске, лысый и истощенный, словно что-то съело его изнутри. Я сначала даже подумал, что на коляске притащили труп, но потом ребенок открыл глаза — он вылупился прямо в видеокамеру, прямо на меня. Может, это больница? Я не был уверен.
Все наблюдения я записывал в тетрадь и порядком устал. Оно только кажется — смотри и черкай, а на самом деле, если отнестись ответственно, то и рука отвалится, вслед за мозжечком.
Пришли Антонов
Валеридзе все же пытался что-то увидеть, прищурившись и вспотев. Визуально было видно, как его мозг пыхтит над невыполнимой задачей. А я решил передохнуть.
— Да на что оно нам сдалось? Да, Валерямба? — навис я над ним. — Ковчег найден — и кому есть дело, что на этих видеозаписях и откуда они? — я выразительно осмотрел Зойку с головы до ног.
Боль от предательства Кареглазки еще терзала меня, мысли о ней неотступно следовали за мной, но я знал — лучший способ отвлечься, это замутить с какой-нибудь барышней. Молоденькая Зоя подходила — есть все атрибуты женственности, еще и симпатичная, хоть и носатая. Правда, гонору до черта. Тупица с чувством собственной важности.
— Давайте лучше подумаем над сценкой, которая нужна Андреичу, — предложил я. — Предлагаю поставить «9 с половиной недель». Я буду Микки Рурком, а Зая — Ким Бессинжер.
— Что это? — спросила Бергман, а Валера поставил видео на паузу.
— Ребята, вы вообще видели этот фильм?
— Какой? — Зоя начинала раздражаться. Типичная тупая самка.
— 9 с половиной недель, — отчеканивая каждое слово, повторил я. — Великолепная драма о любви.
— Я точно не видел, — сообщил Антонов. — Мы здесь особо кино не смотрим. Иногда… и то — военные фильмы, спектакли и тому подобное. Что полковник скажет.
— А еще раньше? — я был шокирован. — Вам сколько годков-то? Зая? Валерян?
— Восемнадцать, — холодная как айсберг, Зойка отвернулась к монитору.
— Двадцать восемь. И хватит обзываться. А ты тогда — Грехорий, — обиделся Антонов. «Грехорий» — неожиданно этот бред вызвал у Зои одобрительный смешок. — Правда, а что мы будем играть?
Я скрестил руки и деловито прошелся меж их колесными офисными креслами. А затем так резко развернул Зойку к себе, что она ойкнула.
— Валеренко, ОТСТАВИТЬ! Будешь дерзить, я придумаю что-нибудь похлестче. Будешь до конца своих дней Лепреконом или Кирпичем, — морально трамбонул я, намекая Антонову на его рост и квадратную форму лица. — Поставим то, что я сказал! Есть там хороший эпизод. Душевный, классический. Зайка, есть пеньюар
Бергман остолбенела. Она многое пережила, как и все, кто выжил после Вспышки, но… елки-палки, зачем чулки? Или Менаев флиртует с ней?!
Антонов привстал, как дикий зверь в саванне, я видел по его глазам, что он что-то уразумел. Как я и говорил, у людей с плохим интеллектом хорошая интуиция. Особенно, когда речь идет о любимом — порно и эротике.
— А что, идея хорошая, — сказал он, помахивая головой. — Давайте репетировать.
Сзади хлопнула дверь, и сквозняк поднял в воздух пару исписанных листков.
— Какого лешего, я вас умоляю?! — на пороге стояла Елена Ивановна, и она была одновременно и потрясена, и разозлена. — Какие «9 с половиной недель»?
— Классика, — объяснил я, мгновенно обрывая ее монолог.
— Тьфу ты, Менаев! Ты неисправим. Эротика… классика, да — но эротика!
Бергман покраснела и бросила тяжелый дырокол. Я ожидал такого, правда, немного раньше. И все же успел уклониться, так что штуковина заехала в ухо Валеришвили. Тот взвигнул и прижался к столу, потирая голову.
— Я так понял, коллектив хочет что-то другое? — съехидничал я. — Есть варианты?
Все затихли, раздумывая.
— Ладно, — миролюбиво предложил я. — Давайте что-то интересное и современное, — я лихорадочно думал, оглядывая помещение, когда на глаза попал плакат над столом Антонова. — Бэтмен… — начал я неуверенно, но с каждым произносимым звуком наращивая децибелы. — Темный рыцарь, Джокер, Харли Квинн… давайте это поставим?
Антонов с Бергман выжидающе покосились на Елену Ивановну, а она — задумалась.
— А кто сыграет?
Снова запала тишина, и я решил бросить жребий. Мы крутили бутылку, и горлышко указало на меня с Еленой Ивановной. Правда, пришлось помочь результату — когда бутылка останавливалась на Бергман, я погрозил кулаком Церберу, и тот взвыл, всех отвлекая — а я добавил бутылке инерционного движения. Кстати, Креза решили не брать изначально — он был занят Лилит, и категорически отказался участвовать в постановке, ссылаясь на свой возраст старого пердуна.
— Еще ничего не понятно, рано делить роли. Ты сможешь набросать сценарий? — спросила Крылова, и я ответил с таким задором, что ее брови взметнулись вверх от небольшого испуга.
— Сейчас сделаю! Что-то вспомню, что-то придумаю!
Она поняла, что сценарий будет иметь неожиданности.
— Гриша, сценку будут смотреть все, а самое главное — мой муж, — заметила она, оставшись со мной наедине. — Давай так, чтоб мы после этого остались живы, и каждый при своих органах.
Я кивнул, и сразу же склонился писать сценарий. Нет, вру, не сразу — я успел похотливо оглядеть приталенное платье Кареглазки. Также вдохновения мне добавили ее ноги в темных колготках. Какая же она прелесть!