Ковчег для Кареглазки
Шрифт:
— Елена Ивановна, мы можем помочь друг другу, — сказала она, не обращая внимания на скривившуюся Крылову. — Я знаю, что ты хочешь. И знаю, как это получить.
****
Горин, пошатываясь, мерил шагами боевой ход на Стене. Театральный грим размазался, превратив лицо в цветную кашу, и издали он выглядел как майянский предводитель, готовящийся отбить атаку на Чичен-Ицу. Следующий разворот оказался неудачным, и непослушные ноги подкосили его прямо на зубец рядом с бойницей. Благо, что Шпигин подхватил.
— Благодарю, — брызнул слюной полковник. — Так ты говоришь,
Капитан кивнул.
— Полтора десятка. Пятнадцать пацанов… СУКА! Леха, ты понимаешь? Понимаешь меня?!
Горин приобнял офицера и извлек из кармана флягу, в которой еще плескалось немного бренди.
— Босс, может, хватит?
Полковник отодвинулся и пристально взглянул, хотя ему стоило трудов сфокусироваться.
— Алексей, ты же мне не запретишь? Ты знаешь, мне ведь каждый пацан дорог… Сычев, Петренко, Найдин, Ерёмин, — в его голосе появились слезливые нотки. — Каждый умер — как и мой Данила. Ты помнишь Даню?
Шпигин растерянно смотрел то на командира, то за Стену — там над Новогорском кружил Ми-8, и слышалась пальба. Босс в таком состоянии был и жалок, и омерзителен — и страшен…
Данил Горин погиб в 2026-м. Кажется, он даже не брился ни разу, хотя пушок над губой почернел. Азартный, импульсивный, красивый — все девки были его. И не только здесь — говорят, пока он проходил курсы пиротехники в Клевере, много девчат там испортил. А затем та мобилизация на защиту Полярного. Горин запретил сыну лететь, но тот скрытно пробрался на борт транспортника. Что происходило с Даней в Полярном, точно не известно. Свидетели рассказывали, что он пытался взорвать причал, по которому твари могли попасть на корабли. Как бы то ни было, сын не вернулся к отцу, и Босс тогда ушел в кошмарный запой. Лучше и не вспоминать.
— Пархоменко вернулся, — доложил Шпигин. — Ему кажется, что в городе он видел Елену Ивановну.
Полковник оперся о крепостной зубец, его лицо вытянулось, а глаза раскрылись, прекратив мигать. Подкуренная сигарета выпала изо рта. Шпигин наблюдал внимательно и с тревогой.
— Лена там? — наконец выдавил из себя Горин. — Смылась-таки. Умудрилась… — его пальцы забарабанили по кладке. — Она с дочкой?
Капитан пожал плечами.
— Больше никто не пропал? — Горин все еще был пьян, но мысленный поток постепенно упорядочивался.
— Пока неизвестно. Исчезли негр с эпилептичкой. И нашли раненого Креза. Пока что боремся с паникой, люди нервничают. И Вы еще пьете… — офицер с опаской взглянул на Андреевича.
— Не трахай мозг. А то разжалую, — заткнул его полковник, но сразу же взял себя в руки. — Извини, я немного не в форме. Твою дивизию… а как же прекрасно сегодня репетировали в Одеоне, — на пьяном лице отразилось мечтательное выражение.
— Ладно, иди — командуй, — приказал Горин. — Я пока здесь побуду. А тебе, думаю, понадобится помощь. Возьми Степу — он разгонит панику, как шаман — тучи.
— Он же в карцере. Под арестом. Пытался изнасиловать Елену Ивановну, — напомнил Шпигин.
— Хватит с него, — махнул рукой полковник. — Почки поморозил, и хватит. Жены
Возражать было бесполезно, и капитан поспешил скрыться. Хорошо, что так. Хоть не получил пулю в лоб. И флягу забрал — если повезет, Босс протрезвеет.
Горин присел на корточки, нашел сигарету и подкурил. Неужели он снова потеряет самое ценное? Когда ему было семнадцать, родители запретили ему стать актером. Рраз! И нет мечты! А в 20 он утратил веру в Отечество — не в страну, не в народ, а во власть, бросившую его погибать в сырых ущельях Аргуна.
Первая жена Наталья, красивая вертихвостка, отобрала все до копейки вместе с небольшим цветочным магазином на Горьковском шоссе.
Сидоров-старший вернул Горина к жизни, вернул в армию, познакомил с Надюшей — но и тут Бог поскупился — вторую жену сразил рак. Даня — единственная отрада, которая оставалась… нет, он не желал снова об этом думать. Слишком болезненна эта рана.
Но Лена… глупая девчонка, что же ты делаешь?!
Конечно, прошлой ночью он перегнул палку. А если и гульнула? Молоденькая, гормоны кипят. Не сотрется же? И Степа… не соображает ни на йоту. Ну, получил идиотский приказ — погодь, разберись, дай командиру возможность передумать. Нет же — схватил друганов и ускакал. Еще и в храме — совсем народ очумел за эти годы.
Оставалось только закрыть дурака, иначе люди не поняли бы. И на Севере переполошились бы. Вряд ли там организовали бы интервенцию в Илион, они боятся пара от своих фекалий, но все же…
Как так, отдать на поругание собственную жену, мать маленькой девочки, талантливую ученую?!
Чтоб утихомирить страсти, пришлось утром пристрелить одного из участников преступления. Мамедов сбежал. Ааа, он еще застрелил сержанта Кузьму. Чем он провинился? Тяжело вспомнить, все как в тумане. Наверное, что-то с выродком.
Из-за оплошностей, допущенных подчиненными, пришлось на время оставить в покое и Менаева, и жену. Он даже сумел подзабыть о них, пока ставил спектакль — как же он любит театр!
А теперь вот это. Он потушил окурок, поправил китель и достал рацию.
— Леха, прием! Это я — да, самый первый, главный и единственный. Ты что, уже Альфу по голосу не узнаешь? Далеко ушел? Ну, плохо тебе. Гони скорее сюда.
Итак, нужно вернуть чистильщиков за Стену, снаружи — одна огромная мышеловка. До утра Илион продержится. А жена… все-таки лучше отправить за ней отряд. Пусть возвращается домой.
Глава 18. Воскрешение Короля
Нива летела по улицам настолько залитая кровью, что уже было трудно определить ее цвет как белый. И сейчас в машине было три пассажира — Крылова все же уступила предложению Афродиты. Правда, ученая перестраховалась. Перед тем, как подобрать девицу, они познакомились более тесно.
Когда эпилептичка предложила информацию в обмен на спасение, Лена задумалась. Буквально чуть-чуть — момент для мозгового штурма был не слишком подходящий — а затем кивнула.