Ковчег для Кареглазки
Шрифт:
— Тимофеич?! — Егор обернулся к Бородину. — О чем вы с ним договариваетесь?!
Я переводил взгляд с одного на другого. На вопрос деда я ответил кивком — терять было нечего.
— Сынок, пропусти его, — попросил Тимофеич, положив парню руку на плечо.
— Так не положено ведь… — Егор выглядел сконфуженным — дед был авторитетом, но сейчас его занесло не в ту степь.
— Егор! — Бородин повысил голос. — Иногда нужно слушать сердце, а не приказы. Когда-то ты поймешь, что в жизни есть и другие цели, кроме службы.
Все это он произнес
И все же, дед как будто знал, чего я действительно хочу. Не осуждал и не препятствовал. Странно аж до мурашек, которые пробежались галопом — от шейного позвонка до левой ягодицы, которую почему-то свело судорогой. Жопа всегда была моим слабым местом.
Егор замолчал — и мне даже стало страшно — а че это он так долго молчит?! Затем он встряхнул головой, словно выбрасывая оттуда что-то ненужное, и махнул рукой.
— Давай. Исчезни — сейчас же, пока я не передумал.
Я благодарно кивнул, прыгнул в запорожец, где меня уже заждался Цербер, и был таков. Мануйлов показательно отвернулся, что-то объясняя сослуживцам, а те провели раритетный «запор» удивленными взглядами.
Через пару минут я буду в городе. Если меня не съест уродливый пес.
****
Крылова аккуратно обходила тени на асфальте, которые могли быть и стеклянными бутылками, и жестянками, и чем иным — что могло загрохотать, зазвенеть и выдать ее присутствие. Пока что это удавалось — протоморфы так увлеклись чревоугодием, что за чавканьем и вездесущими ароматами мяса ничего не замечали. Спасительная дверь Паприки была совсем рядом…
Вертолет улетел ближе к Илиону, и теперь стрельба звучала там. Наверное, зараженные пытались пробраться за Стену — там им было чем поживиться.
Еще три шага… она переступила через тень, похожую на шар. Идеально бесшумно, крепко держа дочку на онемевших руках… слегка хрустнуло в колене. Сзади послышалось пофыркивание, словно какой-то упырь не мог понять — что, разве рядом есть свежая кровушка? Милана сильнее обхватила шею, шепнув: «Мамочка, давай вегнемся к папе?». Лена от неожиданности зацепила шар другой ногой — счастье-то какое — это просто мяч!
Мяч покатился и попал в трубу. Это был тихий глухой звук — но сейчас он прозвучал, как удар в колокол. Урчание разом стихло, прекратилось чавканье и хруст от перекусывающихся костей. Вот она и у двери. Нога переступила порог — узко. Нажала на ручку, толкая дверь… внутри забренчало. Ох уж эти любители фэн-шуя! Над входом вибрировала гирлянда из металлических трубочек.
За спиной послышалось рычание и топот ног. Ученая ворвалась в здание и захлопнула дверь, суматошно ища любые замки-задвижки, которыми можно запереться. Кажись, вот… и вот.
— Стой здесь! — приказала
Она уперлась в тяжелую конструкцию задом и изо всех сил посунула ее к выходу. Часть стойки развалилась, натянувшимся шнуром сорвало телефон, и он разбился вдребезги — но, главное, что рецепция передвинулась по гладкому кафелю прямо в дверной проем.
— Все будет хорошо, ласточка, — прошептала она Милане. — Ничего не бойся, будь рядом. И тихо, — она приложила палец к губам. — Не шуми.
Девочка кивнула, у нее были красные заплаканные глаза, хотя слезы уже высохли. Они помчались вверх по лестнице, и внизу послышались удары в дверь и звон разбивающего стекла. Значит, лезут в окно. А вот и второй этаж. И незапертая дверь — массивная, дубовая.
Лена оглядела комнату, и втолкнула дочь внутрь. Морф, показавшийся на ступеньках, отличался от других — вместо армейского пикселя он был одет в красные штаны и темную толстовку с капюшоном. Вспышка от выстрела на мгновение рассеяла темноту — Антонов? Валера?!
Зараза, промазала! Окровавленное лицо лаборанта приближалось, капая слюной на дорогой ламинат, и она снова спустила курок, а затем еще — пистолет грохотал, а пули дырявили Антонова, пока, наконец, его мозг не забрызгал стены. Нащупав защелку, она закрылась. Внизу слышалось стрекотание. Пока что они в безопасности, но как долго?
Помещение, вероятно, являлось кабинетом — несколько аскетичный, но изысканный стиль, стол из настоящего дерева, компьютерный моноблок, плакаты с людьми разных возрастов, занимающимися спортом. Кожаный диван у стены. Деревянное окно.
Она выглянула. Почти ничего не было видно, кроме бронеавтомобиля, хотя когда глаза привыкли, она различила трупы солдат и даже автоматы, валяющиеся рядом. В коридоре послышалось рычание. Скрежет когтей по настенным панелям. Причмокивание. Твари совсем рядом.
Даже те, которые превратились — еще не матерые морфы: ногти еще не стали когтями, челюсть не является идеальным дробильным орудием, а мышцы не налились сталью. Их кожа все еще облезала, как шелуха с арахиса, а скулы запали, обнажив зубы. Их главные орудия — бешенство и голод.
Они выбивают дверь, но действуют асинхронно. Крылова забаррикадировалась столом, а в воздухе распылила найденный дихлофос. Вонь жуткая, отравиться можно — но лучше так, чем стать едой. Вскоре зараженные утратили интерес, и ушли с этажа, по крайней мере, они не ломились в кабинет, а шумели где-то внизу — судя по лязганью, они забавлялись с гантелями. С полчаса девушка сидела с дочкой на диване, обнявшись и укрывшись пледом, найденным здесь же. Можно ли переждать здесь до утра? Вряд ли. И даже если так — то утром она попадет в руки к иному чудовищу. Муж сейчас был таким же врагом, как и монстры снаружи.