Койоты средней полосы

Вервейко Анастасия

Двойняшки помахали издали и тут же разошлись в разные стороны. Совместная миссия была завершена и находиться вместе хотя бы минутой дольше они считали излишним.

От дальнего края лагеря, спускавшегося через перелесок к реке, через поляну быстро двинулся тот самый мальчишка, которого Верочка назвала Рустиком. Дойдя до начала пологого склона, он обернулся, тоже махнул кому-то и побежал вниз широкими скачками, легко касаясь травы неправдоподобно белыми теннисками.

«Вот странно, – думала Полина, почти позабыв о неприятностях, послуживших тому причиной,

и с любопытством наблюдая растущую костлявую фигуру. – У него улыбка как у Верочки!»

Рустик тем временем подбежал совсем близко и затормозил всеми пятками, переступая, как гигантский кузнечик, отчего под его ногами заклубилась облачками тонкая черноземная пыль, оседая на чистую белую парусину. С трудом оторвавшись от созерцания этого сюра, Полина чуть не ахнула: незнакомец смотрел только на Верочку и, пристроившись с ней рядом, беззаботно заворковал о какой-то чепухе.

Ну а что же Верочка?

А она защебетала с такой радостью, как будто они оба свалились с Луны и вот только что здесь случайно встретились. Впрочем, разговориться с Верочкой было нетрудно – ведь она умела слушать и читала мысли.

– Я Рустам, – наконец выглянул из-за Верочки Рустик. – А ты Полина. Девочка-которую-всегда-ищут!

Он жизнерадостно улыбнулся и помахал перед Полиной нелепой большой ладонью, неожиданно чистой. Так машут широколапые клены на ветру, невластные над своей листвой. Полина опять удивилась и вместо того, чтобы обидеться на «девочку-которую-всегда-ищут», почти против воли тоже усмехнулась, потому что в словах его не было враждебности, и вообще: от Рустика не пахло врагом – от него пахло смешинками!

* * *

Тем временем Ольга Викторовна надвигалась. За ее плечами, как огромные, переросшие птицу крылья, выросли Две Татьяны, биологичка и русичка, и это означало, что расправа будет уничижительной и жестокой.

А Полина уже растеряла весь свой боевой дух. С появлением Рустика рассеялись последние его следы. И розовые облака, меркнущие над успокоенной землей, уже обретали над Полиной всегдашнюю свою власть.

Поравнявшись с учителями, Рустик тактично отступил в сторону. Школьные дамы рассредоточились и преградили девчонкам путь. От реки повеяло прохладой, протянув по ногам, и Полина с грустью вспомнила о свитере в палатке, который теперь никак не взять. Вместе с прохладой дыхнуло каким-то сладковатым дымным запахом, и, похолодев еще больше, Полина узнала запах горелой гречки.

– Та-а-ак, – протянула Ольга Викторовна, сверкнув колючими глазками из полных розовых щек. Полине почудилось, что точно так же сейчас затянут и остальные, так были похожи выражения учительских лиц.

– Та-а-ак… И где же ты пряталась на этот раз?

Гнев ушел недалеко, Полина мгновенно вскипела.

– Я не пряталась! – возмутилась она.

Но Ольга Викторовна словно бы не заметила:

– Сегодня ты дважды пренебрегла дежурством и не только опоздала с ужином, но и сожгла его!

– Я вас неверно поняла, – повысила голос Полина. – Я думала, вы прогнали меня за провинность и поручите ужин кому-то другому!

Две

Татьяны хмыкнули, а Ольга Викторовна изобразила на лице изумление:

– Разве я говорила, чтобы ты ушла?

Полинины пальцы сжались.

– Это было ясно и так: вам хотелось, чтобы я ушла, – и я ушла! – резко ответила она и сквозь взмокшую прилипшую футболку ощутила, как Верочка тихонько положила ей теплую ладошку на спину. Но Полине было уже все равно – она чувствовала близкую пропасть и понимала: добром этот разговор не кончится.

Не успели русичка с биологичкой закрыть возмущенные рты, как Ольга Викторовна вдруг выпрямилась и холодно отчеканила:

– Жду вас обеих на Большом Костре через пятнадцать минут.

Полина с трудом перевела дух: она поняла, что рано собралась в бездну, что казнь не отменяется, а только откладывается – и теперь будет публичной.

* * *

– Тебе не обязательно туда идти.

В тесной полутьме палатки девчонки двигались экономно и быстро – Полина лихорадочно перетряхивала рюкзак, потому что от волнения никак не могла найти свитер. Она уже приняла решение – но как же трудно будет его исполнить! Хуже несправедливости может быть только несправедливость неотмщенная.

Ей мерещились плывущие от ухмылок лица, хищные насмешки, едкое молчание – нормальное дружное торжество победившего большинства над побежденным.

У входа неприкаянно бродил Кузнечик – так Полина про себя окрестила Рустама. То зачем-то светил на себя фонариком, и его темный силуэт выкидывал невероятные коленца на стене их палатки – тогда преданная Полине Верочка силилась подавить улыбку, то вдруг гасил его и принимался чем-то шуршать в траве. Он сам увязался за ними, а когда девчонки застегнулись в палатке, не знал, что ему делать со своим длинным, бесполезным пока телом.

– Тебе не обязательно туда идти, – тихо повторила Верочка. – В этом нет никакого смысла. Ведь это мазохизм какой-то…

– Я не могу прятаться, – твердо сказала Полина, и – о чудо! – нащупала, наконец, вязаный рукав в куче развороченного тряпья. Чтобы переменить тему, она кивнула на Кузнечика.

– Откуда он?

Верочка поняла, что решение принято, и позволила себе улыбнуться.

– Он только сегодня приехал. Новенький. Между прочим, будет учиться в нашем классе. Приехал с родителями из Мурманска. У него отец военный – вот его сюда и перевели. Сегодня первый раз в жизни видел раскоп. Он работал с нами днем, знаешь?

Полина рассеянно кивнула, но спохватилась и, чтобы подбодрить Верочку, сказала искренне:

– Он, кажется, очень хороший.

Если бы свет от Кузнечикова фонаря брызнул теперь в палатку, Полина могла бы увидеть, как свекольный румянец разливается по Верочкиным щекам прямо поверх покрасневших веснушек.

За свитером потянулись намертво вцепившиеся в него пряжкой Ташкины зеленые джинсы. Полина зло выдернула их, игнорируя треск ниток, и отшвырнула в Ташкин угол, где теперь не было даже пустого спальника, потом одумалась, подобрала и тщательно сложила на месте подушки.