Кожа саламандры

Петренко Евгения

Он, пожалуй, ворген. Кожа цвета тёмной меди, с прозеленью в складках. Ржаво-рыжие сальные волосы и тёмно-медовые блудливые глаза. Безрукавка из кожи пятнистого таймаха на голое тело. Штаны чёрные, та же кожа. Круглая шапочка с чёрным хвостом. И он таймаший. Точно ворген. Только они в степи на таймахах и ездят, и жрут их же мясо, и шьют из них одежду. И сами такие же мосластые, с крупными зубами на квадратных челюстях.

Их чистокровные женщины, обычно, тоже высокие и мускулистые. Если не затесалась, уводом взятая, стройненькая малышка, как

раз моего типа. Они таких любят. И, хоть частенько берут против воли, но потом всю жизнь берегут и на руках носят. Только во хмелю воргены наглые и вспыльчивые. А потому пьют только в кабаках, где мужчине есть об кого кулаки почесать.

Мой отказ от спиртного должен был спровоцировать подвыпившего жеребчика. Хоть попросить взвару в такую жару, какая стояла уже с утра, было, пожалуй, логичнее. Напиток этот пили по всему Чесмену. Потому как кислица росла в любом климате. Только плодоносила в разное время. Хранили её круглый год. На юге сушили, на севере морозили. Сама ягода, по свежачку, страшно кислая, почти не съедобная. А после сушки или заморозки, во взваре, становилась приятной, кисло-сладкой. Добавляли во взвар только травы. Разные, в зависимости от местности. Зимой его пили горячим, летом - ледяным.

Как я и думала, без внимания нас с Труми не оставили. Уж больно провокационная компания. Особенно, когда я котомку сняла, которая, со скаткой, до подола туники всю спину закрывала. А теперь там меч, да косища.

Ворген, как увидел, что я её через плечо перекинула, чтоб не усесться на волосы, аж присвистнул.

– Малышка,- рявкнул он, как будто я не тут же, за столом, а в соседнем стойбище присела,- тебе зачем эта железка рядом с такой красотой? Если подержаться не за что, так у меня есть, куда как лучше. Друзья заржали, как табун таймахов на случке.

Я даже не шевельнулась. Как будто уши воском залиты. А Труми, слезая со стола на лавку, демонстративно повернулся к компании тощим задиком.

– Какой-то кавалер у тебя мелкий. И где у него мужская доблесть прячется?

Труми оскорбился и создал морок такого размера, что, если бы мне не стало так смешно, я бы, от краски на щеках, год не отмылась.

За соседним столом грохнуло. Наёмники даже икать начали. А ворген, заведённый этим издевательским зрелищем и моим ледяным молчанием, пошатываясь, направился ко мне.

– Что-то тут ни в чём размеры не совпадают,- игриво заворковал он,-меч у тебя махонький, а орудие у кавалера здоровое. То ли выпил я лишнего, то ли глазами болею.

– Так что ты раньше потрогать хочешь,- сделав глоток взвара, громко поинтересовалась я,- меч или орудие?

После моего вопроса от хохота согнулся даже, привычный ко всему, трактирщик. А ворген вспылил.

– Уж больно ты дерзкая, малышка! А если я тебе сейчас твою игрушку двумя пальцами переломлю, а потом с настоящим орудием познакомлю?!

И он ухватился за рукоять

моего меча. Не будь наёмник так пьян, сообразил бы. что простые девчонки в одиночку по дорогам не шатаются. А оружие, от чужих рук, даже не у магов, бывает зачаровано.

На мой меч цверги защиту ставили. Он хоть и невелик, и не разукрашен каменьями, ни к чему это боевому оружию, а сделан был хорошим мастером. Сам Орм Генгист ковал. И заклятие наложил магистр Телоний Эссельд. Большой друг отца. А я ещё и на своей первой крови зачаровала. Нет заговора сильнее. Первая девичья кровь самое слабое колдовство на уровень архимагов выводит.

Так что шарахнуло воргена так, что на заду до своего стола ехал. Психанул наёмник знатно. Вскочил и с кинжалом на меня кинулся. Я тоже, не будь дура, на стол прыгнула, чтоб ростом со здоровяком сравняться, и котомкой со щитом прикрылась.

Конечно, я могла и магический щит поднять. Силищи дурной у меня после Трясины было немеряно. А простой щит - заклинание плёвое. В нём сколько маны, столько мощи. Это от магии защита хитрая нужна. Причём, от каждой своя. Да ещё и различи её на лету.

Только сейчас у меня задача была другая. Кожу саламандры продемонстрировать.

Кинжал у воргена заточен как надо. И полотно, и верёвки, как масло на булке, разрезал. И показался мой новенький щит во всей красе. Чёрный, с алой сеткой трещин, как на остывающей лаве. По центру чернёного металла морда биргиннена. И весёленькая навесочка из его когтей и зубов.

Двое наёмников, которые заулюлюкали, когда здоровый воин против малявки за кинжал схватился, сидеть не остались. Повисли у вспыльчивого дружка на плечах. А трактирщик, уже при первых признаках ссоры, в зачарованный свисток дунул. Буйные клиенты этого свиста не слышат, зато стража, которая всегда у трактира ошивается, будет на месте безобразия, не успеешь моргнуть да охнуть.

А за что им хозяин ячменного пива наливает?

А вот и сапоги по всходу загрохотали. Пяток королевских стражников и, ба, старый капитан Гюнтер с ними. В ближайших ко дворцу деревнях, всегда есть дежурные из казарм. Вместо занятий на плацу, побродить вокруг деревенского трактира, пива попить, кулаки почесать - почти увольнительная.

Рычащего воргена друзья уже волокли к столу. И я по быстрому на пол спрыгнула. Я же не Гюнтера провоцировать собралась. А то, чего доброго, воргену моя подстава боком выйдет.

А кожу саламандры на щите, самый пьяный наёмник без труда узнает.

Гюнтер, увидев меня, резво опустился на колено.

– Принцесса Лиира?! Я смотрю, вас можно поздравить с прекрасной добычей! Разрешите лично сопроводить вас во дворец к батюшке?

Я, милой пай-девочкой, кивнула. Допила взвар. И закинула мешок на плечо. А Труми схватил щит и победно потряс над головой на вытянутой тоненькой лапке.