Кожа саламандры
Шрифт:
Я спросила, может ли быть такое, что тестикулы не сформировались при беременности вообще.
– Возможно, что они просто атрофировались на ранней стадии беременности,-ответил Лами,- это изменит его тело, в процессе взросления. Но на умственных способностях может никак не сказаться.
Так что братик, хотя и имел проблемы со здоровьем, выглядел, внешне, приятно и имеет все шансы к нормальному общению. Надо только дать ему подрасти и он, как любой малыш, в возрасте когда они начинают общаться, растопит людские сердца.
Всё
К несчастью, мне недолго пришлось ждать, чтоб получить объяснение. Всего до начала ночи.
Глава 21.
С мачехой мы так и не встретились. Не могу сказать, что меня это расстроило. А вот из-за размолвки с Лами я по-настоящему страдала. Мы договорились, что он будет ждать меня ежедневно после полуночи. На том же месте, где мы расстались.
Добираться туда по подземному ходу было не близко. Я не знала как мне помириться со своим, не в меру заботливым, другом. Хотя понимала, что была с ним жестока, но, по сути, чувствовала себя правой. Только не видеть его даже день, было слишком больно. Конечно, если он не захочет продолжать наши отношения, мне придётся к этому привыкнуть. Но, вот, сегодня, я просто должна посмотреть на него, хоть одним глазочком.
Я ушла в свою спальню рано. Труми, естественно, остался со мной. Я устроила ему уютное местечко среди своих детских игрушек. Он так мило смотрелся рядышком с ними, что если бы в мою спальню мог забраться чужой, то спокойно принял бы его за одну из них.
И в игровую, и в мою гардеробную можно было войти только через спальню. Эти две комнаты других выходов не имели. По крайней мере, я о них не знала. Любой дворец в состоянии удивить своих хозяев. Так как является жилищем не для одного поколения. Я и сама очень удивилась, когда обнаружила свою сокровищницу. Ход в неё оказался за мозаичным панно, где, очень предсказуемо, один из моих предков сражался с гигантской маткой саламандр.
Героические сценки не могли не притягивать внимание одинокой девочки, тогда мечтавшей о завоевании своего права назваться наследной принцессой. Я подолгу пялилась на чёрно-алое чудище и рыцаря в доспехе тех же цветов. Казалось огромное страшилище забавляется с игрушкой похожей на его маленькую копию. Почему нет? Ведь девчачьи куклы тоже похожи на человеческих девочек.
А огромная саламандра во время сражения поднялась на задние лапы и пыталась поймать левитирующего рыцаря. Казалось, будто она сама подбросила его в воздух, а теперь хочет подхватить обратно. Такая игра нравилась и отцу, и Гюнтеру. Да и мне, когда я, хохоча и брыкаясь, взлетала и снова падала в их протянутые руки. После неё мне чаще всего доставались отцовские поцелуи. А ещё, во время таких игр, меня учили
И не зря я просила у Магдариеля сделать мне щит. Что-то подобное я видела на этой старинной мозаике. Там тоже в руке принца-рыцаря был щит, от которого расходилось марево защитного заклинания. И в центре щита был явно артефакт. Но не такой как у меня. А обычный драгоценный лал ярко-алого цвета.
Конечно, артефактом являлся камень на настоящем щите, но и потрогать этот, на мозаике, мне тоже хотелось. А вдруг он тоже умеет творить какие-то заклинания. Тогда у меня никаких собственных артефактов не было. Только маленькое серебристое колечко с заклинанием привязки. Чтоб не потерялась. У родителей были такие же.
До той поры, когда мне пришла в голову идея поковырять камешек, левитация у меня получалась так себе. Но, как говорят, захочешь удачу за хвост поймать, то и не поглядишь к кому он приделан. До камешка я добралась, хоть и находился он в самой высокой части композиции. Но, вот, когда стена с мозаикой поползла в сторону, открывая тёмный проход, чуть было не сверзилась с высоты добрых двух мужских ростов.
Мозаичное панно оказалось тоненьким и камешек с другой стороны можно было так же легко нажать, как и с этой. Резонно предположив, что он и предназначен, чтоб вновь открыть проход, если дверь за мной закроется, я бесшабашно влетела в него и спешно опустилась на пол, пока задвигалась панель. Запоздало подумав, что там может быть темно.
Только, пока я сплетала, ещё плохо дающееся мне, заклинание светящегося шара, обнаружила, что с этой стороны мозаичное панно просвечивается насквозь. И из-за него можно наблюдать комнату, из которой я вошла.
– Магия!- обрадовалась я,- и какая удобная! Ни по чём случайно не откроешь двери, если кто-то есть в комнате. Всё же видно. А заодно и начало тайного хода освещается. Я отошла от входа подальше и всё таки завершила упрямое плетение. Шарик правда получился корявый. И всё время менял форму, так ни разу и не став идеальным шаром.
Зато обследовала я ходы, полностью учтя, недавно усвоенное от Гюнтера, правило. В лабиринтах, подземных ходах и пещерах, нужно все время держаться одной стены, поворачивая постоянно в ту же самую сторону. Тогда не потеряешься и вернуться назад будет просто.
Да, старая история. Сейчас я, закрыв Труми в игровой, и сделав вид, что улеглась спать, погладила колечко Саота. Я взяла с собой доспех и поэтому шла, не прибегая к чарам невидимости. Дойдя до комнаты с батальной сценкой, огляделась. Убедившись, что сохранности моей тайны никто не угрожает, поднялась в воздух и открыла дверь. Удобно устроив в моей Сокровищнице, которая теперь, наконец, начала оправдывать своё гордое название, драгоценную добычу, быстро отправилась назад. Но покинула скрытые коридоры через другой выход.
Тогда, в детстве, я обследовала все ходы, ведущие к тайной комнате. Нашла ещё два прозрачных панно. Но окрыть их не смогла, сколько не искала ключик. Подглядывать через них было можно. И слышимость оказалась прекрасной. Одно находилось в парадной столовой. Другое в зале совета. В ту благословенную пору меня не интересовала политика государства. Но вот за зваными обедами, куда маленькую принцессу не приглашали, или, чаще всего, демонстрировали гостям и выпроваживали в детскую, я иногда умудрялась подсматривать.