Кожа саламандры
Шрифт:
Гюнтер скорчил недоверчивую гримасу. Он не любил новую королеву не меньше меня. Но, так же как и я, смирял свою неприязнь, чтоб не расстраивать отца.
Своё появление во дворце я не собиралась делать триумфальным. Наоборот, афиширование того, что я уже сейчас исполнила одно из традиционных испытаний наследника престола, могло совсем не порадовать мою мачеху. И подстегнуть заговорщиков, стоящих за ней. Если заговор, конечно, не плод нашего воображения. Доспех, после демонстрации отцу, я, на всякий случай, намеревалась припрятать в собственной тайной комнате.
Слишком много самостоятельности и одиночества в детстве, дали мне возможность изучить такие уголки дворца, о которых не знал и отец. Насчёт Кимата Зара не уверена. Но, моя тайная комната, была прикрыта одним из защитных заклинаний, завязанных на мою первую кровь. Моя сокровищница, моё оружие и моя спальная комната.
После того, как я стала девушкой, без моего дозволения, туда не мог войти никто. Даже отец.
Встреча с папой получилась тяжёлой. Он выглядел, как в худшие дни своего одиночества. Небольшая щетина делала лицо уставшим. Ещё и глаза. Красные, как от нескольких бессонных ночей. И лёгкий запах вина. Я слишком часто видела его таким в первое время после маминой смерти.
Я увела его в сад. Наше любимое место, у пруда, ещё не претерпело тех изменений, какие я заметила во дворце. Тут я чувствовала себя как прежде. Даже, на ветке старого дерева, висели качели, которые сделал мне Гюнтер.
Я усадила отца у воды и мы какое-то время посидели молча. Каждый, как мне показалось, вспоминал что-то своё. Свежий воздух немного привёл отца в чувство. Казалось из него уходит отрава, переполнявшая его лёгкие, и мешающая ему вдыхать воздух полной грудью.
Когда я наконец начала рассказывать правду обо всех своих приключениях, то начала с Ковена. Просто вспомнился разговор с Гюнтером, и то с каким тёплым чувством он вспомнил свою молодость и время, когда они подружились с отцом в студенчестве.
Это и правда сделало глаза отца более живыми. Папа услышал всю историю полностью. Даже про колечко Саота я сказала всё не скрывая. И о своих чувствах к Лами. И в самом конце о предполагаемом заговоре. Отец мрачнел всё больше. Но с этой мрачностью в нём всё больше проступал не горюющий мужчина, а король.
К моему удивлению, он не стал говорить об отсутствии доказательств и случайных совпадениях. Мне показалось, у него были какие-то свои наблюдения и резоны. Ведь я очень долго отсутствовала во дворце. И какие-то события, не известные мне, могли подтвердить или опровергнуть мои собственные суждения и версии.
– Я должен подумать, дочка. Даже вероятность такого заговора подрывает нашу систему. Со своими людьми я поговорю сам. А тебе, пожалуй, сейчас будет, и правда, в Ковене безопаснее, чем во дворце. Но, чтоб снизить эту опасность, я, пожалуй воспользуюсь твоими соображениями. О возможностях метаморфов. Честно говоря, первый шок мешал думать. Я, как отец, чувствовал свою вину в произошедшем. Ты, со своей маленькой и по настоящему королевской интригой, по восстановлению репутации нашей семьи, предположила не только
Я думал о том, что во мне вина за гибель первого твоего брата и рождение второго, искалеченного из-за моей мужской несостоятельности.
– Пап, а почему ты не поверил бабушке, когда она твердила, что иары должны рожать в море? Я не хочу добавлять к твоим переживаниям ещё и эту вину, но смерть мамы мне не кажется связанной с какими-то твоими физиологическими недостатками, а скорее с тем, что этот обычай исполнен не был.
– Я думал об этом, Ли, и никак не мог согласиться. Я считал это именно обычаем, а не необходимостью. Ведь ты же родилась живой и нормальной.
– А-а-а..,- я замялась и непонимающе воззрилась на него,- разве бабушка не сказала тебе, что меня мама рожала в море?
Отец смотрел на меня с недоумением.
– Я оставил маму у родни на седьмом месяце беременности,- чётко, даже как-то разделяя слова сказал он,- с непременным условием, что она не будет входить в эти бурные воды в таком положении. Твоя мать обещала, что просто проведёт время с семьёй, в родных с детства местах. А к родам вернётся во дворец. Ты просто родилась преждевременно.
– Понятно..- сгрустью подумала я,- мама не хотела возражать мужу и сделала всё по своему при первой беременности. Она у иаров всегда тяжелей последующих.. А во второй раз, надеялась, что всё пройдёт легче..
Я почему-то подумала о Лами. Мужчины в своих заботах зачастую только делают хуже, не доверяя суждениям и, даже, просто интуиции женщин. Ведь это чувство мне всегда казалось проявлением женской магии. Даже в тех техномирах, откуда по легендам явились наши предки.
Вечер я провела с Труми. Показывая ему дворец. Но с братиком, не смотря на вновь проснувшуюся боль в глазах отца, познакомилась.
Малыш играл на руках молодой кормилицы. Девушка, видно, быстро привыкшая к отличительным особенностям малыша, забавляла его, как любого другого ребёнка. Братик не показался мне монстром. А ведь в некоторых местах, где мы останавливались по дороге вместе с Лами, пытаясь определиться в настроениях людей, слышались и такие определения.
Ну подумаешь, ручки с шестью пальчиками. Блекло-голубые бессмысленные глазёнки. Так младенцы и так не сразу обретают осмысленный взгляд. А то, что он стерилен и в мошонке отсутствуют яички, этого я разглядывать и не собиралась.
А так, на первый взгляд, малыша можно даже назвать очень красивым ребёнком. Слепые глазки не видели, но внешне никак портили личика. Лишние пальчики лекари могли и удалить. А про стерильность мне объяснил Лами. Немного смущаясь, он всё же пытался говорить со мной, как лекарь, и пояснил, что яички могут ещё опустится на место и сами, через некоторое время. Если этого не произойдёт до года, можно попробовать сделать операцию. Только нужен очень сильный маг-целитель. Сам он не взялся бы. И с этим лучше поторопиться.