Красавица и Холостяк

Саймон Нэйма

— Нет, — проскрипела она, вкладывая весь свой страх и смятение в последний выпад. Секундой позже его руки упали с ее тела, освободив ее. Удивив ее.

Она не раздумывала над его немедленным согласием, просто воспользовалась им. Плохо слушающимися пальцами она натянула платье на плечи, прикрывая свое тело. Она не обернулась, боясь, что, увидев голод, отпечатавшийся на его резких чертах, она изменит свое решение и позволит ему утащить ее в бездну удовольствия, из которой она сможет выбраться лишь оборванной и потерянной.

Образ

ее матери дрогнул и укрепился в положении. Не холодная красота Шарлен, а болезненная тоска и горькое принятие положения, когда она видела, как ее муж отдаляется. Тоска, потому что мать обожала его. Горечь, потому что она знала, что «бизнес-встречи», на которые он уходил, были встречами с молоденькими вертихвостками, с которыми он изменял. Если в течение года Сидней не будет беречь свое сердце, по окончанию срока она превратится в точное отражение своей матери — бесчувственная, злая, томящаяся по не любящему ее мужчине.

— Извини, — прошептала она, цепляясь за перила. — Я не могу.

А потом она убежала вверх по лестнице.

Убежала от него.

Убежала от всепоглощающей страсти, что он разжег в ней.

Убежала от себя.

Глава 11

Сидней вдохнула. Выдохнула. Повторила свои действия.

Нет, не получилось.

Ее сердце все равно металось в груди, как плененный дикий зверек.

День ее свадьбы.

О Боже. Она ухватилась за сияющие перила и глянула на извивающийся пролет лестницы, ведущей вниз со второго этажа, как будто она превратилась в заминированный лабиринт, как в фильмах про Индиану Джонса. А она должна преодолеть его в ближайшие шестьдесят секунд, чтобы предстать перед своим женихом.

Ее жених. Мужчина, которому она отдаст свое тело, сердце и верность. Мужчина, который втянул ее в дьявольскую сделку, именуемую браком. Мужчина, который принудит ее лгать перед друзьями и священником.

Они оба отправятся в ад.

Снизу раздались благозвучные первые ноты «Сюиты для виолончели №1» Баха. Пришло время ее выхода, время спуститься по лестнице, пройти к алтарю. В ее животе снова все перевернулось.

Ты сможешь это сделать. Ты уже так далеко зашла. Ты делаешь это ради своего отца, он этого заслуживает.

Сделав очередной глубокий вдох, она сделала первый шаг своего шествия в качестве невесты. Шум в ее ушах прочти полностью перекрыл звуки музыки, когда она приблизилась к входу в парадный зал особняка. Пространство комнаты освободили от мебели и превратили в импровизированную часовню, заполненную по обеим сторонам от алтаря украшенными лентами стульями для их гостей, которых было около тридцати, высокими канделябрами и цветами. Белая ковровая дорожка, расстеленная в проходе, вела ее к будущему мужу, как желтая кирпичная дорога вела Дороти к Изумрудному городу.

Вцепившись в свой букетик — сжимая его изо всех сил,

на самом деле — она отважилась заглянуть в зал. Ее сердце подпрыгнуло от радости. Ее отец и мать сидели в первом ряду. Она не говорила ни с кем из них, с тех пор как ушла из дома, но они все же пришли.

Ох, Господи Иисусе. Влага улетучилась из ее рта, а бабочки спешно эвакуировались из живота, уступая место хищным птицам. Что я делаю? Я не смогу...

Она подняла голову и впервые заметила его.

Птицы в ее животе успокоились. Комната и гости исчезли, а мир, умолкнув, замер в ожидании.

Его бирюзовый взгляд столкнулся с ее — и отказался отпускать. Необычное тепло зародилось в ее груди и пронеслось по ее телу. Она должна была чувствовать гнев, обиду, ужас — любой спектр эмоций. Однако, как только она начала свое шествие по проходу, направляясь к этому невозможно красивому, мужчине со шрамами, который ожидал ее, излучая безмолвную силу, ее наполнило чувство, которое она не могла — боялась — определить.

А когда он протянул ей руку, она, не сомневаясь, вложила свою в его.

Она не доверяла ему. Не любила его. В сущности, не знала его. Но в этот момент она не могла представить никого другого на этом конце ковровой дорожки.

Ах. Ужас в ней все-таки присутствовал.

Короткая церемония пронеслась со скоростью света. Вскоре священник велел им повторять за ним. Она не запнулась, произнося свою клятву, и для своих ушей она звучала вполне убедительно.

Почти конец. Мы почти закончили.

— Лукас подготовил особую клятву для своей невесты, — объявил пастор, кивая.

Сидней едва не подпрыгнула от удивления. Он что? Зачем? Это не была типичная церемония для любящих друг друга людей. С чего бы ему?..

— Сидней, — начал он. Его глубокий голос был одновременно громким и интимным, как будто звуча только для ее ушей. — Я знаю, наши отношения не совсем... обычные. Я знаю, что принять меня и нас стало для тебя жертвой и прыжком в неизвестность. Сегодня я обещаю, в присутствии твоей семьи и друзей, что этот прыжок ты совершишь не одна. Начиная с этого дня, все время, что мы будем вместе, я клянусь, ты никогда не будешь одна опять. Я обещаю защищать тебя, обеспечивать тебя, давать тебе приют и посвятить каждый день нашего брака тому, чтобы доказать тебе, какая ты прекрасная и особенная. Какая ты желанная.

Слезы, незванные и горячие, обожгли ей глаза. Их гостям она, скорее всего, показалась переполненной эмоциями невестой, тронутой обетом любви своего жениха. Но они не понимали скрытого смысла. Это... это сообщение, обернутое в красивые слова, действительно что-то значило для нее — в отличие от традиционных клятв — потому что оно было искренним. Не было обещаний любви или слов про «только смерть разлучит нас». Лишь его обещание почитать ее. Уважать ее.

Будучи мужем и женой только на год, этого было достаточно.