Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой
Шрифт:
— Церемония именования? — переспросила я. — Что это такое?
— А вы не знаете? — брови с торчащими вверх кошачьими усами взлетели вверх. Спустя секунду ректор Стортон… Оливер тряхнул гривой. — Прошу прощения за бестактность, Уннер. Я объясню. Это церемония проводится, когда рождается наследник, мальчик. Будущий глава рода. Дрангур рассказывал, это был огромный праздник, на котором были даже запланированы салюты. Видите ли, Уннер, моя мама стала баронессой, едва ей исполнилось семнадцать. А к сорока годам не смогла доносить ни одного мальчика.
Я
Должно быть, отец ректора Стортона… Оливера, в самом деле любил свою жену, раз не выгнал ее за столько лет бесплодия. Джорджиана не в счет, разумеется. Она девочка.
— Дрангур говорил, что мне было около года в тот день, когда проводилась церемония именования.
Около года? Эти слова были неправильными, щекотали изнутри. Но не время перебивать.
— Тогда-то все и произошло, — проговорил Оливер, глядя на статуи. — Во время церемонии именования глава рода формирует заклинание связи между собой и наследником. В этот момент наследник становится частью рода и занимает в иерархии соответствующее место. Впрочем, зря я вам рассказываю, ваши успехи в заклинаниях весьма впечатляющи. Должно быть, особенности этого заклинания вы знаете и без меня.
Я знала только то, что написано в учебнике. Заклинание связи…
Магическая связь…
Сегодня днем ректор Стортон спрашивал меня о родовых проклятьях. Просил ответить, в какой момент появляется ребенок. Правильный ответ: тогда, когда устанавливается магическая связь с родителями.
Заклинание связи, которое делает мальчика наследником целого рода, — еще более тонкая магия, еще более сильная. Но имеет ту же природу.
— Вас усыновили, — выпалила я, глядя в пол. — Вы не родной сын Стортонов. Именно поэтому вы не превратились в статую. Поэтому в момент церемонии именования родовое проклятье активировалось. Должно быть, условием его исполнения было…
Оливер обернулся ко мне и сцепил лапы за спиной.
— … Именование в качестве наследника рода Стортонов ребенка, не связанного с родом кровью. Верно, Уннер. Я думаю, именно это стало причиной.
Вот, почему Оливер сказал, что ему было «около года» в день проведения церемонии. У аристократов принято запоминать момент рождения вплоть до конкретного часа, но если он приемный ребенок, которого не ясно, откуда взяли, то и возраст его может быть неизвестен.
— Думаете?
— Да, — кивнул он. — Я могу только предполагать. Как я уже говорил, проклятье на мой род… вернее, род Стортонов было наложено
— Но… кто же вы тогда?
«Кто вы тогда?»
Мой вопрос повис в воздухе, потому что Оливер — как же приятно было так его называть! — не спешил давать ответ.
— Я думаю, для рассказа об этом нам лучше пройти в библиотеку.
Бросив последний долгий взгляд на статуи, он подошел к двери и потянул на себя створку. Замер, церемонно пропуская меня вперед.
Уже выйдя из просторного зала, я оглянулась. Статуи, кажется, еще немного поменяли свое положение, а может, это просто игра света на камне.
— Я ожидал более сильной реакции, Танг, — сказал Оливер, идя впереди меня по коридору. Хвост его снова нервно дергался туда-сюда, так что я сделала вывод: в руках вспыльчивый Оливер держит себя из последних сил.
— Я… я должна подумать, — пробормотала я. — Все это так внезапно, так странно…
— Я про новость о том, что я — не Стортон.
Пожав плечами, я ничего не ответила. Разве в этом дело?
— Любая другая девушка отказала бы мне не до того, как я сообщил об этом, а после.
— Любая другая девушка из тех, что вас окружают, должно быть, не выросла в доме деревенского старосты, потому что осталась без родителей.
Оливер обернулся.
— Знаете, Танг…
— Унни. Я не люблю свою фамилию. Унни — лучше.
Я почувствовала, что щеки заливает краска. Танг — это «безымянная» с древнего языка. «Уннер» — волна. Ласковое «Унни», которое придумала мачеха, мне нравилось намного больше. Это было в самом деле мое имя.
Задержав на мне долгий взгляд, Оливер кивнул, и остаток пути до библиотеки мы проделали в тишине.
Так же не говоря ни слова мы прошли мимо величественных набитых книгами шкафов и добрались до камина, рядом с которым я обычно листала книги, пытаясь найти хотя бы что-то об универсальных способах снятия проклятий.
Оливер выудил из стопки книг на столе уже знакомую мне «Историю и корни рода Стортонов», а затем — еще одну тонкую книгу в кожаном переплете.
— Об этом я почти ничего не знаю, — признался он, не глядя на меня. — О том, кто я такой и откуда. Ты расспрашивала меня о родителях, Унни. Они плавали к Драконьей земле и…
— И погибли от инфекции, которую там подхватили, — хмыкнула я. — Отлично помню.
— Это была идея Дрангура, рассказать всем об инфекции. Видите ли, он не верит, что проклятье с моей семьи можно снять: оно было наложено настолько давно, что у рода Стортонов тогда даже не появился фамильяр. Потому Дрангур придумал официальную версию: смерть от инфекции, привезенной из Драконьих земель. Люди острова ненавидят драконов, так что в это легко поверили. А репутация рода осталась незапятнанной. Мое положение как наследника, а затем и главы рода, — неоспоримым.