Красная роса (сборник)
Шрифт:
традиционное «ни пуха, ни пера», ласковыми глазами проводила девушку, указала дорогу к
конторе и занялась своими делами.
Лесничество уже жило. Куда-то прошли несколько женщин и девушек с лопатами и быстро
исчезли в лесной чаще. Неподалеку от вышки стояли мужчины и парни, переговаривались с
дежурным.
— Поджилки не трясутся? — расспрашивал снизу знакомый Инессе баритон. — Штаны
завязал?
— А ты отойди подальше, — советовал дежурный.
Баритон
— Послушай-ка, Захар, а ты мед любишь?
Инесса приблизилась к толпе и успела разглядеть присутствующих. Спрашивал чубатый и
белозубый красавец, а тот, кто должен был отвечать, сидел на карачках под штакетником,
смачно тянул цигарку.
— Мед он любит, да пчел боится… — явно на что-то намекнул один из присутствующих.
Захарка блеснул маленькими глазками из-под мохнатых рыжих бровей. Уже было собрался
что-то отвечать, но, видимо, передумал, жадно впился в окурок.
— Захарка, а ты о пчелах что-нибудь знаешь?
— Да знает… Только не говорит.
— О пчелах не знает, а мед, говорит, сладкий…
Так они добродушно и лениво насмехались над неказистым человечком, пока тот не
произнес надтреснутым тенорком:
— Идите вы…
— Тише! — прервал его атлет. — Видишь, дети ходят.
Инесса поняла, что это было сказано про нее, и, опустив голову, молча прошла мимо них.
— Эге-ге, уважаемая незнакомка! А у нас, между прочим, люди здороваются…
Баритон явно насмехался, но показался Инессе человеком приятным, рассердиться на
шутника было невозможно.
— Добрый день! — механически поздоровалась она.
— Доброе утро и вам, прекрасная незнакомка!
Неподалеку, почти рядом, была расположена контора лесничества. Инесса взглянула на
открытую дверь и заколебалась, заходить или подождать, поэтому и не расслышала ответа, так
как было не до того, — из конторы вышел ее отец.
Узнала его сразу. Да, именно таким она его и представляла, именно таким она хотела видеть
своего отца. Выше среднего роста, стройный, как юноша, невзирая на пять десятков лет. Он
внимательно посмотрел ясными серыми, с чуть заметной синевой молодыми глазами на девушку,
улыбнулся одними глазами, усталыми и грустными. Смотрел на Инессу, а звал кого-то другого:
— Роланд Яковлевич, куда вы положили ключи от кладовки?
Инесса услышала ответ и сразу же узнала, кому он принадлежал. Человек объяснял, что
ключи лежат в столе, в самом нижнем ящичке. Ей почему-то пришлось по сердцу, что того
смелого купальщика зовут непривычным даже для города именем —
Робко, точно так, как все те, кто впервые нанимается на работу, остановилась Инесса перед
отцом-начальником.
— Добрый день, — поздоровалась она.
Он ответил мягко, скупо улыбнулся, скользнул еще раз глазами по лицу девушки, и она
заметила, что его глаза сначала было ожили и загорелись, а потом сразу потухли, и прежнее
выражение усталости и грусти снова поселилось в них.
— Вас зовут Инна?
— Да, — чуть слышно ответила, а сама не могла отвести глаз от отца. Чувствовала, как что-
то давит у нее в груди, как к глазам подступают слезы, таким родным и дорогим вдруг стал ей
этот человек… Казалось, что пройдет еще миг, и она не выдержит, упадет ему на грудь, и будь
что будет.
Иван Матвеевич какой-то миг словно ждал, надеялся, что и в самом деле произойдет что-то
необычайное, что эта юная, как утро, девушка обрадует и утешит его чем-то необычным, но, не
дождавшись, сказал официально, так, как, очевидно, говорят все начальники на свете:
— Вы на работу? По зову сердца к нашим лесам или временно… перебыть?
— Привело меня сюда и в самом деле сердце, но как будет дальше… не знаю… — опустив
глаза, нашлась она с ответом.
В этой фразе не было фальши. Как ни странно, но именно так ее и воспринял лесничий, ему
понравилось, что девушка не клянется в любви к природе и лесу, а сказала откровенно о том,
что чувствовала.
— Хорошо, давайте свои бумаги, будем думать…
Бумаг у Инессы было немного: паспорт, да аттестат зрелости, да еще справка о
приобретенной в школе профессии, к которой и сама Инесса не относилась серьезно. Они
лежали в ее карманчике. Их можно было достать вот сейчас, подать собеседнику и наконец
увидеть выражение лица человека, который, вскормив ребенка на алименты, восемнадцать лет
спустя при таких необычных обстоятельствах встречает свое чадо. Даже дернулась было рука к
карманчику, но остановилась на полпути. Инессе не хватило решительности.
— В вашем доме остались… Извините…
Он понимающе и подбадривающе улыбнулся, не рассердился, только пошутил:
— Начало многообещающее… Ну ничего, здесь недалеко, возьмите и — милости просим.
Инесса вздохнула облегченно и почти побежала со двора лесничества.
Вернувшись в свой кабинет, Иван Матвеевич поймал себя на том, что забыл, зачем выходил
во двор и о чем спрашивал Роланда. Перед глазами стояла девушка. Стройная, крепконогая,