Красная роса (сборник)
Шрифт:
веранде, уложила спать.
— Отдыхай, дитя, сон силы множит…
— Спасибо вам за ласку… — сквозь сон пробормотала Инесса.
Не случайно говорят: утро вечера мудренее. Инесса проснулась добрая, налитая жизненной
силой. Окинула незнакомое помещение, сразу и не поняла, где она, как сюда попала.
Спала она на удобном диванчике, чемодан ее и одежда лежали на низеньком круглом
столике и стульчике-недомерке, все было здесь красиво, удобно и оригинально. Отклонила
занавеску,
Но не пронялось радостью ее сердце, наоборот, грусть и смятение наполнили душу. И
тревожный трепет охватил ее, ведь в любой миг может открыться дверь, зайдет тот
таинственный, похожий на Джека Лондона Иван Матвеевич и сурово спросит: а кто ты, девица,
зачем сюда пожаловала? Что ему сказать, что ответить?
Сказать те слова, которые приготовила для отца в дороге, она уже не сможет. Очень уж все
перепуталось… Ее семейная история не была такой простой и ясной, какой казалась ей поначалу.
Она быстро оделась. Не знала, как ей выбраться отсюда на волю, вдруг ощутила себя
птичкой, пойманной в силок. Заметила дверь, ведущую в сад, попробовала открыть, нажала на
нее, повернула серебристую ручку, и дверь легко открылась. На нее повеяло таким прохладным
и ароматным воздухом, ее встретили такими торжественными голосами птицы, что далее
остановилась в дверях завороженная и стала всматриваться и вслушиваться в окружающий ее
волшебный мир.
Дремал в предрассветной тиши молодой сад. Раскидистые ветви яблонь тяжело свисали до
самой травы, серебристой от густых рос, так как уже яблоки, тугие и зеленые, тянули их к земле,
сизолистые груши выстроились ровненькими пирамидами, девственно прятали плоды в густых
листьях, мелкие сливы тоже умело маскировали зеленые шарики между ветвей: еще не пришло
время откровенно и с вызовом кичиться своими щедрыми дарами. Между деревьями
перепрыгивали с ветки на ветку желтобокие синички, весело щебетали. Невидимый удод где-то
худудукал настырно: или скликал своих ближних, или отпугивал посторонних. Скворцы быстро
бегали в траве, им даже петь было некогда, вылавливали взмокшую от росы обессиленную и
заспанную мошку, яркая иволга пронеслась метеором над садом и исчезла в далеком сосновом
бору. Где-то за домом, видимо оставив уютный насест, закукарекал петух. Инесса с ним первым
вчера познакомилась во дворе, большой такой, буряково-красный, породистый, на крепких
желтых лапах. Будто не настоящий, а сделанный рукой чудодея-художника, он вежливо
поклонился ей, а сегодня не кукарекал, а просто-таки ревел, выказывая на всю околицу
необычную силу
Обо всем земном и обыденном забыла Инесса. И о внезапном бегстве от родной матери, и о
предстоящей, далеко не радостной встрече с неизвестным ей родным отцом. Ее пленила красота
лесного утра, которое зажигало небо на востоке, подливало синеву в небосвод.
Она пошла по узенькой тропинке, на две ровные половины разделявшей сад, вздрогнула
зябко, когда свежая утренняя роса забрызгала ее босые ноги, поскольку была в обуви,
состоящей только из твердой подошвы и двух тесемок. Шла туда, где за садом виднелся могучий
сосновый бор, а чуть в стороне дремало округлое озеро. Вчера его заприметила издали, а
сегодня, перебежав через сад, чуть не покатилась с крутого берега и не упала в тихую сонную
воду, озеро еще спало, дышало ровно, завернувшись в дымчатое одеяло тумана.
Инесса остановилась на самом берегу, схватилась руками за нежные косы плакучей ивы,
застыла, залюбовавшись увиденным. Впервые в жизни встретилась с такой идиллической
картиной. Озеро было создано людьми, видимо, бульдозеры наворочали с его дна горы белого
песка, вода была зеленоватой, отсвечивала зеркалом. И отражался в том зеркале могучий лес,
перевернулся верхушками вниз, вцепился корнями в берег. Создала же оптика природы такое
диво, что глаз невозможно было от него отвести!
У берега плескались утки, белые, будто лебеди, утята еще не совсем сбросили с себя
желтоватый пух, но уже догоняли родителей, носились друг за дружкой, будили время от
времени лесную тишину смешным писком.
Она не сразу заметила маленького рыбака, который терпеливо держал в воде удилища,
выманивал глупого карпа. Карпы тут жили вольготно, прочерчивали кое-где тихую гладь
острыми плавниками, а то и выпрыгивали из нее, ртом ловили мошву, что так и вихрилась, так и
танцевала над самой водой.
Инесса вздрогнула, когда в самом дальнем конце озера, видимо, в том месте, где оно самое
глубокое, что-то тяжелое бросилось в воду, подняло в утренний воздух, уже окрашенный
невидимыми лучами солнца, фонтан брызг, засопело, зафыркало, закашлялось, заболтало
руками и ногами, подняло голову и поплыло по тихому озеру.
Кто-то там купался, и девушка не мигая следила за ним. Не отец ли ее купается спозаранок?
Непохоже, не по-стариковски плещется купальщик в озере, а по-молодецки, по-спортивному
окунулся, гребет так, что даже волна плещется о берега, ни лица его не видно, ни ног, ни рук,
только спина черная, как у негра, да черные волосы.