Красная роса (сборник)
Шрифт:
что дождался именно его, Нила Силовича, прославит неслыханным славословием, а под конец
сфотографирует, и не на одну, а на несколько стеклянных пластинок, наконец старательно
измерит его со всех сторон до сантиметра, да где там, до миллиметра, занесет в спецбух
местность и опишет условия, в которых владычествовал царь-гриб, и уже только после этого
осторожно перережет роскошную ногу, положит царя грибов в кошелку на самое почетное место,
а сам престол тщательно замаскирует —
престолонаследники. И, не задерживаясь, оставит Нил Силович на какое-то время лесные угодья,
так как надо же будет этого великана взвесить на самых точных весах, надо живехонького и
тепленького показать самым заядлым грибникам и надолго взбудоражить сердца и души тем, кто
ничего подобного в лесу не встречал и трудно верит даже в то, что увидел в чужой кошелке.
«Этого не может быть!» — чаще всего говорили грибники-неудачники. И именно это лечило,
укрепляло, закаляло расшатанные за зиму нервы Нила Трутня.
Сейчас Нил Силович караулил временную стоянку отряда, приказали смотреть как можно
внимательнее, прислушиваться к каждому шелесту или шороху ветки. Но он, подперев винтовкой
молодую березу, высматривал в первую очередь белые, да и другие тоже, тем более что и
маслята, подберезовик или заячий гриб, синячок — все они съедобные, очень питательные и
полезные. Правда, в семье, как говорят, не без урода. Попадается и синяк-дубовик или потеч-
горький, с ядовитым духом, такой прежде всего вываривать надо и вываривать, а ядовитую воду
выливать. Чертов гриб, рыгач, или гриб сатанинский, — самый яд, обходи его стороной, несет от
него, если бы и захотелось полакомиться — в рот не возьмешь, отвратительный гриб…
Собирал Нил Силович грибки, а сам размышлял над житейскими явлениями.
Философствовал. Вот видишь — грибы. Сколько их в лесу, какая польза от них, а не все они
одинаковые. Все болетовые — так по-латыни называются, а вырастет, случается, среди этих
болетовых такой сатанюка, что, гляди, незнающего и беспечного в гроб вгонит.
Собирал грибки, рассовывал сначала по карманам, а затем выбрал приметное место, начал
складывать в кучу. Один грибок — ничего, одиночка и есть, можно не обращать на него
внимания, а принеси в кучу, сложи вместе, и готов тебе ужин или же обед…
Вчера все двенадцать человек просидели в самом глухом закутке. Гаврило знал в лесу
каждое тайное и неприступное место, а Витрогон знал не хуже. Они и выбрали такое место, где
лучше всего можно разбить лагерь.
Без Качуренко никто не решался принимать на себя командование. Вершил все дела
Белоненко, комиссар, но известно, комиссар — это не командир.
«Что
Думали все, думали молча, думали вслух, высказывались полушепотом, но сошлись на
одном: подождем Качуренко, как ни верти, а без Качуренко — как без рук.
Говорят, хуже нет, чем ждать и догонять. Они вынуждены были ждать. Роман Яремович
предложил послать разведчиков к тайному партизанскому складу, но его быстро отговорили. И в
первую очередь Жежеря. Как человек пожилой, опытный, участник партизанской борьбы в годы
гражданской войны, он говорил: на какое-то время нужно притихнуть. Кто знает, где побывали
немцы, может быть, они уже дорвались и до партизанских складов, а если так, то обязательно
оставили там засаду, залегли в кустах и ждут. Только ткнешься — их не заметишь, а они тебя
сразу же сцапают.
«Подождем, освоимся, прикинем» — такое было решение.
Ждали, осваивались, прикидывали, оглядывали, оглядывались — днем в лесу было тихо и
даже жарко. Осенние, видимо, последние в этом году комары не давали житья, они были мелкие,
тощие, но от этого не менее коварные и кровожадные.
Только под вечер, когда вероятность опасности стала меньшей, когда лесничиха Прися в
перекинутой через могучие плечи переметной суме принесла в одном чугуне жареную с грибами
картошку, в другом густую молочную кашу и полдесятка мягких, еще теплых коржиков, в лагере
оживились…
После трапезы у небольшого веселого костра, который почти не дымился, завязался
разговор, без которых не может обойтись ни один человеческий коллектив.
Начал Клим Степанович Комар. Он проклинал Гитлера и войны.
— Гитлер думает, что на него и на его пособников нет статьи, по которой человечество
определит и квалифицирует его преступления?
В разговор сразу же включился Юлий Юльевич Лан.
— Война, уважаемый Клим Степанович, всегда была ненавистна. Еще древние греки бога
войны Арея рисовали ужасным, беспощадным и, главное, преступным. Не пользовался он
симпатиями ни у людей, ни у самих богов. «Кровью умытый людоед Арей, стен крепостных
разрушитель ужасный!» — так сказано про него в «Илиаде». Сам богоравный Ахиллес,
непревзойденный герой античных войн, осуждал кровавые распри: «Пусть же погибнут навек
между богами и людьми вражда и гнев, которые и умных приводят к неистовству…»
— Что правда, то правда, — подтвердил судья Комар, которому легче было обойтись без
еды, чем без разумного слова.
Юлий Лан продолжал дальше:
— «Война — отец всему, всего хозяин». Это, думаете, кто сказал? Всем нам известный