Красные листья

Симонс Паулина

— Нет, нужна, — обиженно ответила Кристина. — И она мне нужна.

— Хочешь, я отвезу тебя в травмпункт? — сказал Джим, не глядя на Кристину. — Может быть, у тебя и с головой что-то не в порядке.

Конни залилась веселым смехом, а потом резко оборвала его и внимательно посмотрела на Кристину.

— Если серьезно, Крисси, тебе надо поехать.

Альберт молчал.

— Где это сказано, что надо? — спросила Кристина.

— На твоем месте я бы обязательно поехала в больницу, — сказала Конни, открывая банку пива «Бад». — А что, если обнаружится что-нибудь скверное?

— Самое скверное уже

обнаружилось, — сказала Кристина. — Чего уж больше. В меня врезался встречный автомобиль. Мой «мустанг» полетел под откос, один раз даже перевернулся. Да-да, один раз, кажется, и ударился о землю. Я еще до сих пор не уверена, жива я или уже мертва.

Джим потянулся и погладил ее шею.

— Поехали в травмпункт. Там тебя осмотрят.

— Они меня там не осмотрят. Они меня арестуют за управление машиной в нетрезвом виде.

— Ты что, действительно?.. — спросила Конни осторожно. — Ты была?..

— Конечно, нет! Но они об этом не знают.

— В таком случае поедем завтра.

— А завтра мне уже будет значительно лучше.

— Скажи, Крисси, только серьезно, — сказала Конни, навалившись локтями на стол, — тебе было очень страшно? Ведь авария, кажется, была очень серьезная.

— Страшно? Да я с ума сходила от страха. Даже сейчас, как подумаю об этом, жуть пробирает. — Кристина едва выдавливала из себя слова. — Представляете, к вам сюда являются полицейские и сообщают, что я погибла. Ну и что бы вы тогда стали делать?

— Вначале, наверное, расправились бы с тортом, — высказал предположение Джим.

Никто не засмеялся.

— Джим! — сказала Конни. — Крисси пережила такой ужас, а ты со своими шуточками. Но не надо сейчас об этом думать, дорогая. Думай о чем-нибудь приятном. Ведь ты не погибла, значит, все в порядке.

— Но ведь могла погибнуть. Запросто.

— Выходит, не пришло еще твое время, — сказал Джим, открыл бутылку пива «Миллер» и сделал глоток.

— Почему не пришло? — спросила Кристина. — Может быть, как раз пришло. Ведь аварии избежать не удалось. А помните, что говорили на курсах по автовождению? Столкновение встречных автомобилей, как правило, приводит к трагическому исходу. Значит, я должна была погибнуть. А вы говорите — время не пришло. Просто в самый последний момент что-то не сработало.

— Джим прав, — сказала Конни. — Не пришло, значит, время.

— А откуда ты знаешь? Может быть, как раз наоборот.

— Нет. — Джим сделал еще один глоток. — Значит, не пришло еще время тебе умирать.

— Откуда вообще кто знает, — медленно произнесла Кристина, — когда… когда приходит время?

— А никто и не знает. Человек просто умирает, и все. Кристина вздрогнула и возразила:

— Послушай, а ведь это ужасно. Впрочем, не только это. Не знать. Человек может умереть в любой момент, но ему не дано знать когда. А почему, собственно? Почему человек должен умереть? Ну, старики умирают — это понятно, но почему, например, должна умереть я?

— А ты и не должна умереть, — сказал Джим, вставая и отодвигая бутылку. — Ты не должна умереть, потому что слишком молода для смерти и, стало быть, не пришло время. Ты будешь жить до девяноста лет и потом рассказывать своим правнукам о том, как в ранней молодости чуть не сыграла в ящик в свой двадцать первый день рождения.

— Я буду им рассказывать это

на ночь вместо сказки, — сказала Кристина.

Разговор себя исчерпал. Они поговорили еще немного о надвигающемся снегопаде. Завтра после полудня обещали уровень снега от тридцати до сорока сантиметров, и он будет идти всю ночь до утра. Некоторые, узнав прогноз, даже решили уехать на день раньше, а другие — на день позже, чтобы переждать метель. Кристина спросила Конни, когда уезжают они.

— В среду утром, — ответила Конни.

Кристина не могла собраться с силами, чтобы подняться из-за стола, но когда все же решилась, то заметила, что Альберт сидит со сжатыми кулаками. Ей захотелось сказать ему: «Разожми свои дурацкие кулаки. На кого ты так сердишься? На Джима? На Конни, которая верит всякой лапше, которую ты вешаешь ей на уши? На меня? За то, что я не согласилась поехать с тобой в Канаду? Ты считаешь, это было бы разрешением всех проблем, а на самом деле эта поездка не решает ровно ничего».

Они убрали посуду. Кристина не помогала, потому что рука болела нестерпимо.

Когда все собрались расходиться, Кристина храбро объявила:

— Я выйду погулять с собакой.

— Не надо. Я выведу его, — быстро сказал Джим. Кристина надеялась, что это предложит сделать Альберт, но потом сообразила, что после прошлой ночи это невозможно. Кроме того, они с Джимом могут использовать это время, чтобы уладить отношения или поругаться; и то и другое одинаково нежелательно. Кристина хотела только одного: чтобы сегодня ее оставили одну зализывать раны.

— Спокойной ночи, Кристина, — сказал Альберт. — Еще раз с днем рождения.

— Спасибо, — отозвалась Кристина. Внутри у нее бушевала боль, она завязалась там в такой болезненный узел, который затягивался все туже и туже. Под натиском этой боли она боялась, что в конце концов рассыплется на мелкие кусочки прямо здесь на полу.

Кристина двинулась к выходу. Позади нее, дыша в спину, следовал Джим.

Если бы она могла рассказать Джиму о том, что она сейчас чувствует: замешательство, страх, боль и обиду, что прожито так мало и так не хочется умирать. Кристине так не хотелось оставаться одной. Но ей был нужен Альберт. Только с ним она чувствовала, что не одна в этом мире, что есть кто-то, кого она любит больше всего на свете. И этим «кто-то» был Альберт.

Кристине был нужен Альберт. Но он был с Конни.

— Джим! Погуляй с Аристотелем, — сказала Кристина и опустила глаза на свои грязные изношенные кроссовки. — Пожалуйста.

Джим вышел с Аристотелем, а Кристина некоторое время смотрела ему вслед. Она не пошла выводить собаку не только потому, что плохо себя чувствовала. Она просто боялась выходить в темноту. Кристина медленно сбросила тренировочный костюм, надела халат и почти вслепую начала перестилать простыни.

Когда возвратился Джим, она все еще занималась этим. Не снимая куртки, он надел на подушку свежую наволочку, потому что Кристина не могла это сделать сама. Все это время они молчали. Потом он все же снял куртку, сел на постель и уставился на Аристотеля, а Кристина принялась бесцельно слоняться по комнате. Так ей было легче, чем сидеть. Продолжалось это минут десять. Наконец она осторожно опустилась в складное кресло и безмолвно замерла в нем. Оно еще сохраняло запах Альберта.