Красные листья

Симонс Паулина

Джим и Кристина действительно пытались выстроить нормальные отношения. Даже после Шотландии, даже после четырех месяцев, что она провела там, не вспоминая о Джиме. Они все же пытались вернуть все назад, на правильную дорогу. Она думала, что он ей нужен. Он не был лоботрясом и бездельником, нахалом, у него не было конского хвоста на голове, он не был татуированным клоуном без будущего.

Кристина выбрала Джеймса Олбрайта Шоу. Он был ее парнем.

Но Джим не любил ее. Первое время она об этом даже не догадывалась.

Колледж. Здесь просто должна была процветать любовь. А как же иначе, когда

у всех столько общего: лекции, семинары и другие занятия, вечеринки и встречи в библиотеке, встречи в кафе Тейер три раза в день. Колледж был вроде большого теплого одеяла, покрывающего их всех. Как же здесь было не влюбиться, в колледже? Большинство девушек и парней, которых она знала, влюблялись. И не по одному разу. Она знала девушку, которая только в течение осеннего семестра на первом курсе сменила семь парней и теперь снова встречалась с парнем, который был тогда под номером один.

Трудно было не влюбиться в этом маленьком холодном городке, расположенном в горной долине. Четыре тысячи студентов, бесконечные вечеринки на уик-энд, читальные залы, набитые членами Лиги плюща, футбол по субботам, зимний карнавал; каждый читает газету «Дартмут», каждый против чего-нибудь протестует, каждый делает покупки в местном универмаге и ходит в ВКА. Парни мало отличались друг от друга. Каждый из них специализировался на гуманитарных предметах. Каждый был из хорошей семьи, каждый знал цену образованию, упорной работе и будущему. Между ними практически не было никаких различий. И вообще между студентами различия были весьма смутные, разве что по половому признаку, но справочник колледжа пытался сгладить и это.

Сегодня им был Джим, вчера им вполне мог быть Барри, который два года назад приглашал ее поехать на Кейп-Код [17] , завтра им мог стать приятный на вид молодой детектив, который смотрел, как она натягивала свои новые ботинки, а потом угостил ее горячим шоколадом. Спенсер О'Мэлли.

Кристина сидела в темноте в трусиках и лифчике, в голове покалывало от пережитого вчера потрясения, а также и от выпитого накануне «Южного комфорта», и слезы струились по ее щекам, стекая прямо рот.

17

Кейп-Код — песчаный полуостров на юго-востоке штата Массачусетс, модный летний курорт.

Джим ее не любит. Это ясно. Даже Дартмутский колледж не может это скрыть.

Между ними все неправильно. Он любит гладить ее шею и отлично растирает спину. Но Джим никогда не смотрел на нее так, как смотрел Спенсер О'Мэлли. Он никогда не смотрел на нее так, как смотрит иногда на Конни: Кристина однажды это видела. Своей красотой Кристина никогда не обольщалась. Порой она себе совершенно не нравилась и понимала, что и парню тоже может не понравиться. Какому-нибудь парню, может быть, но только не ее парню. Во всяком случае, к Альберту это отношения не имело, но Кристина не хотела думать об Альберте. Она не хотела ворошить в памяти свои чувства к Альберту, она хотела от них освободиться, избавиться от разрушительной, навязчивой, всепоглощающей страсти, которая угнездилась в ней, кажется, навсегда. Не любовь это, а

сумасшествие, болезнь. Ей хотелось любви — здоровой, честной.

За окном стало светлее.

Поднявшись с кресла, Кристина прошла к ночному столику. Бутылка «Южного комфорта» была не только пуста, но уже успела высохнуть. «А где же та, что мне подарили? Неужели я забыла ее принести?»

Она сделала круг по комнате, а затем села на постель. «Исправить свою жизнь, — стрельнуло в ее голове. — Исправить жизнь. Не смерти я боюсь, — подумала Кристина, утирая мокрое лицо. — Нет, не ее. Я будущего боюсь».

Кристина вспомнила прошлогодний зимний карнавал, когда они с Джимом слепили большого снеговика на университетской площади. Это заняло у них два часа, и Джим к концу дня очень замерз, но не ушел, пока они не нашли шляпу и угольки для глаз. Он даже сбегал в магазин напротив и принес морковку для носа. Кристина еще удивилась тогда, что у них там нашлась в такое время свежая морковка. Джим любил тогда Кристину. Возможно, не очень сильно, но любил. Несмотря на Эдинбург.

Кристине захотелось вдруг, чтобы Джим сказал ей прямо и открыто, что не любит: «Я не люблю тебя, Кристина. Если бы любил, то, возможно, мог бы спасти тебя своей любовью. Вытащить из этой темной трясины, в которой ты завязла. Возможно, я мог бы сделать тебя счастливой… и свободной. Своей любовью я мог бы освободить тебя, мог бы заставить забыть этого сумасброда. Но я не люблю тебя, а это означает, что ты спасена не будешь. Нет, не будешь. Играй в свой баскетбол, играй себе на здоровье, спрячься вся в этой игре. Пиши статьи для «Обозрения». Заботься об Эвелин. Но нет тебе спасения».

Кристина набросила на себя что-то из одежды и выскользнула из комнаты. Она направилась вниз по лестнице к Джиму.

— Джимми, проснись, — мягко проговорила она, сев к нему на постель. — Мне надо с тобой поговорить.

Она слегка его встряхнула. Он застонал и повернулся спиной. Она снова попыталась его разбудить:

— Пожалуйста. Проснись, Джим.

Вначале он ничего не соображал:

— Который час?

— Еще рано. До рассвета далеко.

— О-о-о, — простонал он. — У меня же занятия завтра. Пожалуйста!

— Никаких «пожалуйста», — сказала Кристина. Тогда Джим сел, опершись спиной о стену:

— Ну что?

Кристина потерла ладонями лицо:

— Джимбо, я просто не знаю, что и думать. Мне показалось, что у нас с тобой все кончено.

— Показалось? — усмехнулся он.

— Джим, мне очень жаль. — Взглянуть на него она сейчас была не в силах. Кристина сползла с постели и встала на колени. — Я не могу сделать тебя счастливым?

— Это верно. Но все потому, что к этому ты не приложила никаких усилий.

— Я старалась.

— Ты не старалась. Ты была слишком занята своим баскетболом, и «Красными листьями», и даже «Обозрением»…

— Да я в «Обозрении» этом работала только из-за тебя.

— А вот таких одолжений мне не надо, — резко бросил он.

— Слушай, ты ведь тоже не сделал меня счастливой.

— Крисси, тебя невозможно сделать счастливой.

— Откуда ты знаешь? — произнесла она удивленно. Затем поднялась на ноги и принялась возбужденно ходить из угла в угол. — Что ты сделал для этого? Ты хотя бы пытался?