Красные листья
Шрифт:
Кристине стало очень холодно. Она вошла в Дартмутскую часовню, присела в тепле на несколько минут и стала думать об Эвелин и о ее еще не родившихся младенцах. Об Альберте. Она хотела поставить свечку для младенцев Эвелин, но не было места. И она ушла.
Кристина вышла на улицу и увидела Альберта. Это ее совсем не обрадовало. Он стоял и разговаривал с приятелем метрах в двадцати пяти от нее. Кристина прибавила шагу. Альберт распрощался с приятелем и двинулся по направлению к общежитию Эпсилон. Кристина почти бежала,
— Альберт! Подожди!
Он обернулся и пошел ей навстречу. Кристина так запыхалась, что в первые секунды не могла даже говорить. Они молча смотрели друг на друга.
— Джим вчера у тебя остался? — спросил, наконец, Альберт, и вопрос этот болью ударил по ноющим костям Кристины. Она ненавидела его, когда он был таким.
— Нет, он не остался, — сказала она, потирая ладони. — Мы порвали наши отношения.
— Ты все-таки это сделала? — произнес он после некоторого молчания. — Зачем? Не смогла дальше терпеть? Ничего не получалось?
— Вот именно, ничего у нас не получалось. Не то что у тебя с Конни.
— А кто сказал, что у меня с Конни что-то получается? — Он замолк на полминуты. — Я просто рад за вас, за тебя и за Джима. Вот и все.
— Представляю, как ты рад.
— Рад. Ну и что теперь? Я должен порвать с Конни?
— Порвать с Конни? — Кристину это предположение привело в ужас. — Зачем?
— Чтобы мы могли поехать в Канаду. Ну и все остальное.
— Послушай, перестань все время твердить об этой Канаде. Я же сказала тебе, что не поеду. Ну почему ты такой упорный?
— Я не упорный. Ну так что мы теперь будем делать?
— А что, собственно, случилось, чтобы нужно было начинать все сначала? — угрюмо спросила Кристина.
— Но ведь ты порвала с Джимом. Что теперь?
— Ничего. Может быть, начну искать кого-нибудь другого. — Увидев в его глазах страдание, она тихо добавила: — Альберт, пожалуйста, не надо. — В груди стало тяжело, сердце защемило. Кристина глубоко задышала. — Это ты утром забрал Аристотеля?
— Да, — сказал Альберт. — Он любит свежий снег.
— Любит. Это верно.
«Значит, это Альберт накрыл меня одеялом, когда я лежала на полу».
— Помнишь прошлую зиму? — Спросил Альберт, наклонившись к Кристине. — Когда мы взяли Аристотеля и поехали в Фаренбрей? Помнишь, какой тогда пошел снег? Он шел три дня. Вот уж мы набегались тогда, так набегались. А в снегу как навалялись! А какой кофе ты варила для меня по утрам! — А помнишь, как однажды поздно ночью мы сняли одежду, стали взбираться на холм и все время кричали? Ты тогда победила — я замерз первым. А когда вернулись обратно в домик, ты согревала мои замерзшие ноги и заворачивала их в одеяло. Ты помнишь это, Рок?
— Конечно, помню, Альберт, — отозвалась разбитая вконец Кристина. — Я от своих чувств не отрекаюсь. Они никогда
Альберт наклонился еще ближе и понизил голос:
— Вот сейчас я выиграю соревнование по морозоустойчивости. Выиграю в первый раз.
Она не сделала попытки отвернуться, но и тона его не поддержала.
— Пошли, — повторила она. — Я замерзаю.
— Я обещал повидаться с Френки.
— С Френки? — сказала Кристина. — Хочешь, чтобы я пошла с тобой?
— Нет, — быстро ответил Альберт. — Я ненадолго. У нас с ним мужской разговор.
— Вот как? — сказала Кристина. — В таком случае тебе нужно бежать, и что есть мочи, если Френки потребовался мужчина.
Альберт пристально посмотрел на Кристину.
— И что это должно означать? — спросил он, сбрасывая снег с ее волос.
— Ничего, Альберт, — сказала Кристина. — Ничего.
— Возвращайся в общежитие, — сказал он сдавленным голосом. — Ты вся замерзла. — Кристина увидела его глаза, они были до краев наполнены сочувствием к ней. — Бедняжка, — добавил он нежно. — Мы должны поехать и забрать твое пальто.
— Не надо меня жалеть. У меня все чудесно.
— Чудесно так чудесно, — закончил он несколько холоднее. — В таком случае до вечера?
— Нет! Я хочу сказать… я считаю… Я хочу, чтобы между нами все кончилось, Альберт, — выпалила Кристина.
— Я все понял, все! — мрачно проговорил он. — И кого ты собираешься этим убедить?
— Себя, — произнесла она, ни секунды не колеблясь. — Но на этот раз у меня действительно серьезные намерения. Я хочу, чтобы ты шел своей дорогой, а я своей.
— Но ведь мы так и планировали это, Кристи, — сказал Альберт, сверкнув глазами. Он раскраснелся, ему действительно стало жарко.
— Перестань! — резко бросила Кристина. — Я хочу, наконец, начать жить, неужели ты не понимаешь?
— С кем, спрашивается? С Джимом у тебя все кончено, ты сама это только сейчас сказала. Так с кем же, Кристина?
— Ни с кем, одна. И самое главное, без тебя. Мне хочется знать: могу я позволить себе такую роскошь?
— Нет, не можешь, — огрызнулся Альберт. — Это невозможно. Лично я это понял давно. Неясно только, почему ты этого до сих пор не понимаешь?
— Потому что не хочу. И не буду.
Альберт подступал к ней все ближе и ближе, пока не оказался всего в нескольких сантиметрах от ее лица, и зашептал:
— Ты хоть знаешь, какие у тебя дивные губы? Господи, мне так хочется их поцеловать! Прямо сейчас.
— Остановись, Альберт. Что ты делаешь? — проговорила она ослабевшим голосом. — Хватит.
— Слушай, Крисс, если ты не хочешь ехать в Канаду, тогда поехали с нами на Лонг-Айленд. Я не хочу, чтобы ты проводила Благодарение здесь одна. Поехали. Там будет весело.