Красные листья
Шрифт:
— Так прошу: не подводите меня в пятницу. Иначе я арестую вас за обман офицера полиции.
— О, и это тоже считается нарушением?
— Еще бы. Это самое серьезное преступление.
— Не беспокойтесь, — сказала Кристина смеясь, — в пятницу я буду сидеть здесь и ждать вас. Буду дома вовремя, как часы.
— До свидания, Кристина.
— Да свидания, Спенсер.
Она смотрела, как он проходил в дверь, а затем обернулся, чтобы еще раз посмотреть на нее. Когда Кристина это увидела, у нее даже на некоторое время перестало болеть тело, и ее саднящую кожу омыла теплая волна удовольствия.
Кристина
Когда Кристина вышла из дома, шел сильный снег. Порывы ветра набирали силу. Она вначале подумала, что Альберт с Конни и Джим, наверное, уже уехали. Потом решила, что нет, вряд ли. Потому что Аристотеля нет на месте, а они не могли взять его с собой, не поставив ее в известность.
Замерзая в своих тонких тренировочных штанах, Кристина заторопилась в банк. «Зря не надела под низ еще одну футболку, все не так было бы холодно. Надо забрать пальто, подарок мамы. Может быть, позвонить Спенсеру О'Мэлли и попросить его отвезти меня в Фаренбрей? Нет. Не стоит. Слишком много будет вопросов. Фаренбрей должен остаться секретом, моим и Альберта. И больше он ни для кого существовать не должен. Банк закрывается в три. Если хочу успеть, нужно поспешить».
Но даже просто идти было трудно. При столкновении машин она, видно, ударилась коленом о нижнюю часть передней панели, и теперь оно чертовски болело. Кристина остановилась на переходе, чтобы переждать поток машин. «Зачем я так спешу? Как будто это последний день. Все можно запросто сделать завтра. Ведь завтра, кажется, банки еще работают. И наверняка там никого не будет. Можно сходить и завтра. Это же не имеет никакого значения — когда? Не обязательно это делать немедленно».
— Извините, но банк закрыт, — сказал охранник, не открывая дверей.
— Послушайте, у меня совсем пустячное дело. Мне нужно срочно положить в мой банковский сейф одну вещь. И все. Пожалуйста. — Она тяжело и часто дышала.
Охранник позвал служащего, который неохотно впустил ее внутрь.
— Только побыстрее, пожалуйста, — крикнул он вслед Кристине.
— Я вернусь через секунду. Большое спасибо.
Она прошла в сейфовый зал и поздоровалась:
— Добрый день, мистер Кармайкл. У меня к вам просьба: мне нужно заверить вот эту бумагу.
Мистер Кармайкл, худой седобородый мужчина пятидесяти пяти лет, ласково улыбнулся Кристине и сказал:
— Уже все закрыто, Кристина. Понимаете, закрыто.
— Понимаю, мистер Кармайкл. Но для меня вы можете сделать исключение. Правда?
Он вздохнул и спросил:
— Что это?
— Только заверить мою подпись. Вот здесь. — Она достала бумагу, свернутую так, чтобы он не мог видеть содержания написанного.
— Я
Кристине не оставалось ничего, кроме как показать ему весь документ.
Мистер Кармайкл прочел его и внимательно посмотрел на Кристину, которая сидела с отстраненным видом.
— Хорошо, распишитесь вот здесь, — сказал мистер Кармайкл.
Она расписалась, он поставил свой нотариальный штамп, заверил ее подпись, а затем они одновременно вставили свои ключи в две замочные скважины, чтобы открыть ее сейф. Потом мистер Кармайкл оставил ее одну.
Кристина осторожно положила заверенный документ в конверт из плотной манильской бумаги, в котором лежали документы о разводе, а затем быстро пробежала глазами содержимое сейфа. Потом задумалась на несколько секунд, вынула карандаш и что-то нацарапала на обороте одного из старых писем. Затем погрузила все в сейф, закрыла его и вышла.
— С наступающим праздником Благодарения! — крикнула Кристина мистеру Кармайклу. — И большое спасибо.
Он помахал ей и приветливо произнес:
— Заходите, Кристина. И счастливо провести праздники.
«Да, что-что, а уж эти праздники обещают быть по-настоящему потрясающими. Вот только бы пальто еще сюда и выпить бы самую малость, чтобы голову перестало дергать. Все равно это здорово, что в банке все удалось сделать сегодня. Зато как засну вечером, так до завтрашнего вечера и просплю…»
Снег валил вовсю. Это были уже не безобидные снежинки, а крупные хлопья, которые с неба падали Кристине на волосы, на лицо и на тротуар. Машины на Норт-Мейн-стрит двигались медленно, утопая в снегу почти на всю высоту колес. Тротуары были покрыты снеговой шубой, разноцветные навесы над окнами магазинов и кафе стали белыми, а деревья контрастно выделялись на их фоне, черные и голые.
Кристина пересекла Норт-Мейн-стрит и задумалась, не отправиться ли ей в «Таверну Питера Кристиана» купить морковный пирог и принести домой — она вспомнила лето, когда кормилась этими морковными пирогами, — но решила, что лучше это сделать завтра, когда все уедут. Тогда можно тихо и спокойно поесть и почитать газету.
Кристина не ела с прошлого вечера. Да и то, что это была за еда — кусочек торта. За двадцать четыре часа она съела только два куска торта-мороженого в «Красных листьях», два куска немецкого шоколадного торта, ну и запила «Южным комфортом» пополам с пивом. Ничего себе диета. И есть, главное, не хотелось. А вот голова болела.
Кристина вспомнила вчерашнее, и ей снова стало холодно. Неужели это было только вчера? «Только вчера я чуть не погибла. Мне почему-то кажется, что прошло уже много времени. — Она подняла руку и коснулась места на голове, которое дергало. — Нет, не так давно это было, не так давно. Вот оно, это место, вот здесь. А что, если у меня действительно что-то страшное? А вдруг у меня сотрясение мозга? — Кристина медленно побрела назад в общежитие. — А что, если у меня сотрясение и одновременно кровоизлияние и там внутри все время идет кровь? И будет идти до тех пор, пока я не умру. Кровь будет капать в мозг, а оттуда растекаться по телу и скапливаться в опухших ногах, будет там хлюпать, как вода в ведре. А потом однажды утром я просто-напросто не проснусь».