Красный Вервольф 5
Шрифт:
— Это я понял. Мне только не понятно, почему Центр вас не проинструктировал, как себя вести на оккупированных территориях? Похоже, что и готовили вас шаляй валяй. Уж простите за грубые слова.
— Это вы меня простите, Василий Порфирьевич, — сказала она после долгой паузы. — За то, что я не сказала вам сразу. На самом деле, меня послал не Центр, и вообще никакая разведывательная служба меня сюда не направляла.
— То есть? — опешил я.
— Я здесь по инициативе Владимира Ивановича и некоторых его научных соратников.
— Владимир Иванович это?..
— Академик Вернадский.
—
— Академик не хочет, чтобы эти документы, которые включают координаты месторождений урана, примерные схемы реактора, использующего распад радиоактивных элементов для нагрева воды, с последующей выработкой электроэнергии и другие материалы, попали в руки нацистов.
— Почему же он не обратился в органы?
— К сожалению, наверху в использование атомной энергии как в мирных, так и военных целях не верят, считают утопией.
— Ничего — поверят.
— Владимир Иванович тоже так считает, но боится, что может оказаться поздно. Еще перед войной из английских, американских и немецких научных журналов пропали статьи, касающиеся деления урана. Это означает, что за границей, в том числе — в Германии, всерьез изучают вопрос создания сверхбомбы. Вот наши ведущие ученые и решили действовать самостоятельно. По легенде, я поехала навестить родственников в одном из освобожденных районов Московской области. Благодаря нашей геологической эстафете я сумела добраться до отряда товарища Слободского, а уж он снабдил меня паролем для вас.
— Проще говоря, вы шли наугад. И документов надежных у вас, конечно же, нет.
— Вы правы.
— И при этом вы хотите, чтобы я вас устроил на работу в какое-нибудь оккупационное учреждение?
Она понуро кивнула.
— Я думала…
— Плохо думали. Вы и ваш академик. Вы не сможете пройти элементарной проверки службы безопасности. Засыпетесь, а там — гестапо, пытки. Допустим, вы их выдержите, не выдадите цель своего нахождения в Пскове. Смолчите о людях, которые провели вас через линию фронта, о партизанском отряде, обо мне, но что в итоге? Изуродовав до неузнаваемости, вас казнят. Секретные документы останутся у фрицев, профессор Галанин, под угрозой для жизни супруги, будет работать на Аненербе…
— Я очень надеюсь на вас, Василий Порфирьевич!
— Вот это уже ближе к существу дела, — вздохнул я. — Ладно! Не нужно никаких документов. Сидите здесь. Деньгами и продуктами я вас и ваших гостеприимных хозяев снабжу. Позаботьтесь о том, чтобы ваши личные вещи не валялись по всему дому, посуду мойте сразу, после еды, постель убирайте, как только встанете. Иными словами — не должно быть следов вашего присутствия в квартире на случай, если придет чужой. Впрочем, Марья Серафимовна вам все объяснит и покажет.
— Понимаю вас, Василий Порфирьевич, но должна же я чем-то заниматься?!
— Вы разбираетесь в проблеме ядерной энергетики?
— В общих чертах. Как секретарь академика Вернадского я работала с материалами по этой тематике.
— Вот сидите и думайте, как нам подорвать у немцев доверие к изысканиям академика Вернадского и его ученика Галанина? Говоря языком разведки — гоните дезу — то есть, сформируйте заведомо
— Задание понятно, Василий Порфирьевич, я все сделаю.
— Очень на вас в этом рассчитываю. Ведь если мы извлечем документы, с которых уже наверняка снята не одна копия, но при этом не подорвем к ним доверия у фашистов, наша цель не будет достигнута.
— Согласна.
— Вот возьмите, — я выложил на стол тысячу рейхсмарок. — Передайте Марье Серафимовне и приступайте к работе, а я пойду.
Я поднялся и вышел в прихожую. Там меня настигла хозяйка.
— Василий Порфирьевич, куда же вы?! — воскликнула она. — Матрена уже на стол накрывает.
— Обедайте без меня. Я тороплюсь.
— Но мы же должны как-то вас отблагодарить…
— Отблагодарите тем, что обеспечите вашей гостье условия для работы, с учетом соблюдения всех мер безопасности.
— Не беспокойтесь. Все обеспечу.
Перекрестив, Галанина выпустила меня за дверь и тщательно ее за мною заперла.
Оказавшись на улице, я направился к Летнему саду. Где я там отыщу Лаврика, меня не волновало. Понятно, что он сам меня там отыщет. Вряд ли Карнаус доложит мне, что он делает в городе, скорее всего — попытается вытащить из меня, чем сейчас занимаюсь я сам. Может ли он мне пригодиться в операции по вызволению Галанина и его папки? Может!
Хочу ли я его использовать — нет. Ведь этого волчару не проймешь никакими легендами, а спалить Вернадского и его коллег перед Берией мне совсем не хочется.
Весенние сумерки постепенно сгущались над городом. Уличное освещение не
работало, свет из окон скрывала обязательная светомаскировка. Даже немецкие автомобили и мотоциклы передвигались с замазанными почти целиком фарами. Время от времени на Псков совершались налеты нашей бомбардировочной авиации — ведь город был крупнейшим перевалочным пунктом снабжения группы армий «Север». Мне уже приходилось несколько раз отсиживаться в подвале княжеского дома, мысленно умоляя наших летунов бить точнее.
— Стопори, фраер! — послышался из темноты хриплый голос. — Грабки в гору!
Глава 8
— А ты имеешь чё предъявить? — не двигаясь, осведомился я.
Голос, окликнувший меня из темноты, был детским, с басовитой подростковой хрипотцой.
— Шиш, это блатной, кажись! — пискнул другой голосок.
— Засохни, малявка! — огрызнулся первый.
— Ладно, шкеты, вылезайте, — сказал я. — Перетрем на холодке.
В кустах раздалось шуршание. И ругань. Шепотом. Потом на дорожку выбралось трое. Мал мала меньше. Подростки. Беспризорники. Промышляющие воровством и мелким разбоем. Самый рослый и, видимо, старший держал в руках самодельную заточку. Хорошо хоть — не шпалер, во время войны всякого можно ожидать. И вот такие малыши запросто могут пальнуть из кустов в прохожего и обобрать уже бездыханное тело. Кто их потом сыщет? Если убитый окажется местным жителем, полицаи пальцем о палец не ударят.