Кремлевский заговор от Хрущева до Путина
Шрифт:
— Будем его звать на обед?
— Вопрос непростой, — стал я думу думать. — Обком КПСС отвечает за атеистическое воспитание. В наших партийных стенах, вроде бы, не должно быть места монаху. Но он же за Родину воевал, Родина воздала ему за боевые заслуги, и негоже отделять его от двух других фронтовиков, награды которых не дошли до них в свое время.
Монаху передали приглашение на праздничный обед. И что? Он его не принял: "Я не могу участвовать в партийных гулянках".
Ответ его меня насторожил — попахивал он враждебностью к партии. Но орден монаху полагался серьезный — орден Боевого Красного Знамени. Не вручить
От сей невзначай выданной информации у Пономарева полезли на лоб глаза, и между ним и первым секретарем обкома Иваном Ивановичем возник совершенно неожиданный для последнего разговор.
Пономарев. Вы знаете, как звать этого монаха? Как его фамилия, имя, отчество?
Иван Иванович. Еще бы, знаю. Щадов Тихон Лукич. В монашестве — отец Тихон.
Пономарев. Я хочу увидеть монаха Тихона и потолковать с ним. Завтра вернусь сюда из санатория, приеду ровно в полдень в горисполком, а вы привезете туда монаха из монастыря.
Иван Иванович. Прошу прощения, Борис Николаевич, но отец Тихон может не согласиться поехать. Мне доставлять его в горисполком с милицией?
Пономарев. Он согласится. Только пусть ваши люди скажут ему, что с ним желает встретиться не секретарь ЦК КПСС Пономарев, а Борис Николаевич Пономарев, который сменил Соломона Абрамовича Лозовского на посту начальника Советского Информбюро. Вы запомнили, как следует передать предложение о встрече?
Иван Иванович. Запомнил.
После пересказа этого диалога Евгений Петрович встал из-за стола, прошелся по кабинету ресторана туда- сюда и оглядел сверху меня и Серегу:
— Да, друзья мои, чувствую — утомил я вас своим повествованием. Буду его в темпе, вкратце доводить до конца.
Он снова сел на свой стул:
— Вернемся в июль 1970-го. Монах Тихон приехал- таки в горисполком к секретарю ЦК Пономареву. Два единомышленника в прошлом, два некогда добрых товарища встретились спустя почти двадцать лет. Встретились с теплотой друг к другу. Расстались с прохладцей.
Тихон Лукич Щадов в монашестве, как выяснилось, следил за всем происходящим в СССР и мире. И от него входивший в высшее руководство страны Пономарев услыхал:
— Вы свергли Хрущева и прекратили его бессмысленные эксперименты в управлении — ликвидировали Совнархозы и разделение парткомитетов на городские и сельские. Хорошо. Но вы точь-в-точь восстановили сталинскую систему управления, которая самого Сталина не
устраивала. Вы заморозили эту систему, и ваш режим власти не может быть эффективным.
Вы сохранили верность реанимированному Хрущевым троцкизму. Вы — меценаты компартий Запада. Вы посадили на шею нашему народу так называемы социалистические режимы в Азии, Африке и на Ближнем Востоке. Вы пытаетесь распространить социализм там, где ему ни за что не прижиться, и тратите на это страшно великие
Но вы в своей стране не финансируете как должно научно-технические разработки нигде, кроме военно-промышленного и сырьевого комплексов. Вы обрекаете СССР на безнадежное технологическое отставание от капиталистических держав в машиностроении и производстве ширпотреба. Вы тупо везде почти регламентируете оплату труда и отнимаете у людей крупнодоходные стимулы, без которых не может быть прорыва в качестве и количестве товаров и услуг. Вы ведете страну к полному ее поражению в экономическом состязании с вражеским Западом.
Вступать в спор с монахом секретарь ЦК посчитал ниже своего достоинства. На прощание они не обнялись.
Евгений Петрович кивнул головой мне и Сереге:
— Все. Выхожу на финишную прямую. О свидании с отцом Тихоном секретарь ЦК Пономарев счел необходимым уведомить второе по значимости лицо в стране — Михаила Андреевича Суслова. Между прочим, мол, я столкнулся с нашим общим знакомым — с особистом Сталина полковником Щадовым. Живой он, к удивлению, здоровый, молится в монастыре за спасение своей души и злобствует на сегодняшнюю политику партии и правительства.
Суслов отреагировал на сказанное совершенно не так, как предполагал Пономарев:
— Значит, полковник Щадов жив?! Да, но он давно уже не полковник, а генерал-лейтенант. Сталин присвоил ему это звание в конце февраля 1953-го. Оформили присвоение по окончании траурных дней, и я как член президиу
ме
ма Верховного Совета СССР хотел даже тогда поздравить Щадова. А он пропал…
На глагол "злобствует" из уст Пономарева Суслов не обратил внимания, а сообщению о здравии Щадова в монашестве порадовался. По двум причинам.
Во-первых, на исходе 40-х именно особист Щадов, а не кто-то другой, поставил в известность Сталина — секретарь, завотделом ЦК и главный редактор газеты "Правда" Суслов тяжко кашляет, а о хвори своей не смеет заикнуться. Щадов же подписал у Вождя распоряжение об отпуске Суслову на лечение. Он избавился от туберкулеза и не забыл — кого ему за то благодарить следует.
Во-вторых, Суслов как куратор архива ЦК с 1955-го знал, что Щадов накануне увольнения из сталинской канцелярии изъял из нее важные документы и обратно их не вернул. И его, Суслова, беспокоила мысль — а не попадут ли исчезнувшие документы к иностранным спецслужбам, не опубликуют ли их и не перетолкуют на Западе во вред партии и Советскому государству. Но Щадов в монастыре в России. Он не таит своих взглядов перед секретарем ЦК КПСС Пономаревым, стало быть, не чувствует вины перед страной, и, следовательно, им, вероятно, похищенные документы во враждебные руки не передавались и не будут переданы. А как тому не порадоваться?
И недели не прошло со дня беседы Пономарева с Сусловым, как настоятель монастыря повелел монаху Тихону сесть в черную машину "Волгу" председателя горисполкома и вместе с ним отправиться в Москву — в Государственный комитет СССР по делам религии. Там отцу Тихону — Тихону Лукичу Щадову — преподнесли два генеральских удостоверения — одно образца 1953-го, второе — 1970-го. В первом со штампом "Погашено" было написано — "генерал-лейтенант, сотрудник по особым поручениям председателя Совета Министров СССР". В удостоверении втором со штампом "Копия" и с фотографией семнадцатилетней давности — "генерал-лейтенант запаса".