Крепость в Лихолесье
Шрифт:
— Это — унизительно! — Гэдж глухо зарычал: обида и ярость клокотали в его груди горячо и больно, как раскаленная, не находящая выхода магма в недрах вулкана. — Сидеть и ждать милости от какого-то там эльфийского царька… Кто он такой, этот твой Келеборн — пуп земли? Владыка всея Арды и Средиземья, сам Великий Творец во белом неприступном сиянии? Чванливый сноб и самодур — вот он кто!
— Уймись! Ты, видимо, хорошо знаешь Келеборна, что позволяешь себе говорить о нем в таком тоне? — в голосе Гэндальфа вновь скользнул гнев; маг секунду помолчал, чтобы справиться с собственными недостойными чувствами. Положил руку спутнику на плечо
— У меня такое чувство, — сказал Гэдж сквозь зубы, не глядя на мага, — что я с самого своего рождения только и делаю, что ставлю всех в затруднительное положение.
Он избегал смотреть на старика. Стоял, отведя глаза и набычившись, прислонившись спиной к стволу ближайшего дерева, прижимая взмокшие ладони к его теплой и гладкой древесной шкуре. На ветке над его головой торчал одинокий цветок мэллорна: бело-золотистая пирамидка мягко светилась в полумраке, наполовину увядшая и засохшая, но трогательно уверенная, что вокруг все еще продолжается благостная весна.
Гэндальф сильнее стиснул плечо орка.
— Нет. Боюсь, ты просто слишком склонен к поспешным выводам и необдуманным решениям, дружище. Поверь, все непременно разъяснится и уладится, когда я поговорю с Владыками. Но… я вынужден кое о чем тебя попросить.
— О чем? Смиренно поклониться эльфам, шаркнуть ножкой и поцеловать им сапоги? Я ни в чем перед ними не повинен… кроме того, что не такой, как они!
— Тот амулет, «эстель»… который ты показывал мне в Фангорне, помнишь? Я хочу, чтобы ты отдал мне его… на время.
Гэдж с трудом вспомнил, о каком амулете говорит волшебник.
— Зачем он тебе? Это всего лишь простой обломок.
— Хочу показать его Келеборну. Обломок или не обломок — но, полагаю, эта вещица его действительно заинтересует. И к тому же позволит ему, скажем так, составить о тебе более благоприятное впечатление.
— Да мне вообще-то плевать, какое впечатление он там обо мне составит…
— А мне — не плевать! — негромко, но резко возразил маг, глаза его сердито блеснули. — Право, не заставляй меня в тебе разочаровываться, Гэдж! Я не так уж часто просил тебя о чем-либо, так уважь ты хотя бы однажды просьбу старика.
Гэдж молчал. Почему-то ему не хотелось отдавать Гэндальфу этот древний, неказистый и вообще расколотый надвое амулет, но почему — он не мог сказать… Наверное, намерение волшебника предъявить «эстель» надменному эльфийскому Владыке не казалось орку очень уж славной и замечательной идеей.
— Этот оберег принадлежал моей матери, — пересохшими губами произнес он, по-прежнему глядя в сторону. — Вот так. Это, конечно, пустяк, но все же…
— Я не думаю, что это такой уж пустяк, — серьезно возразил Гэндальф, — и твердо <i>обещаю</i> тебе, что вскоре ты получишь его обратно в целости и сохранности. Ты мне не веришь, Гэдж?
— Ну… верю, почему бы мне тебе не верить… И когда ты вернешься?
Гэндальф что-то прикинул в уме.
— Пара часов верхом, плюс переправа через Келебрант… Думаю, в Карас-Галадхэне — это королевский дворец — я буду к вечеру. Значит, вернусь завтра ближе к полудню… постараюсь вернуться, по крайней мере.
* * *
— Иди за мной, — сдержанно сказал Фаундил.
Топот копыт лошади, которую эльфы дали Гэндальфу, чтобы он мог добраться до Карас-Галадхэна, затих где-то в отдалении. И Гэджу, отныне оставшемуся одному, ничего не оставалось, как подчиниться…
Эльф шел через лес быстро и ловко, скользящим шагом — и ни одна травинка не шелохнулась под его ногами, ни один камешек не попал под сапог, ни одна ветка не ударила по лицу. Гэдж тащился за ним следом — и тоскливые мысли, накинувшись на орка, грызли, грызли, грызли его, как свора голодных псов. Он знал, чувствовал шкурой, что из леса за ним наблюдают, более того — держат под прицелом, и мерзкое это знание ощущалось пренеприятнейшим онемением между лопаток: вероятность в любой момент ни за что ни про что получить эльфийскую стрелу в спину его нисколько не радовала. «Эльфы — скрытный, независимый и высокомерный народ, — говорил Саруман, — к тому же с орками у них давние счеты…» Нечего сказать, ловко они дают почувствовать нежеланным пришельцам их, пришельцев, моральное и физическое убожество; Гэдж до сих пор ощущал на себе оценивающе-презрительный (брезгливый?) взгляд Фаундила, и чувствовал себя под этим взглядом каким-то… нечистым, точно пораженным проказой. От этого взгляда ему теперь было не отмыться вовек.
Почему не приехал Саруман? Ведь он обещал приехать! «Я встречу вас в Лориэне заблаговременно…» Неудивительно, что, не найдя здесь, против ожиданий, Белого мага, Гэндальф так рассердился и растерялся — ему вовсе не улыбалось и дальше возиться и «нянчиться» с неудобным спутником. Гэдж проглотил комок в горле: желание исчезнуть, уйти в Серые горы, померкнувшее было в последнее время, вновь вспыхнуло в нем жарко и яростно, как поднесенный к огню просмоленный факел. Ладно, сказал он себе, не тревожься, господин маг, избавлю я тебя от своего неугодного общества, пусть только представится подходящий случай… Если Саруман не объявится в ближайшее время…
Но что, леший возьми, его могло задержать? Что могло произойти? Это вокруг Сарумана всегда что-то случалось и что-то происходило, но никак не с ним самим… Никогда на памяти Гэджа Белый маг не позволял себе пренебрегать своими обещаниями, и сейчас Гэдж терялся в предположениях и догадках касательно того, как такое могло случиться. В голове его бродили самые невероятные и сумбурные мысли, на сердце лежала свинцовая болванка, а на душе, несмотря на ясный солнечный день, было серо, мерзко и пакостно, как в самый дождливый и слякотный осенний вечер…
К счастью, далеко идти не пришлось. Вскоре среди деревьев открылась полянка, в глубине которой стоял небольшой походный шатер — пятнистого серовато-коричневого цвета, будто сотканный из разлитой под деревьями лесной полутени и являющийся её частью. Внутри шатра имелась жаровня, столик, низкая лежанка, крытая попоной — все простенькое, незатейливое, видимо, собранное на скорую руку, но тем не менее как-то неуловимо, по-эльфийски справное, удобное и изящное.
Фаундил поставил на столик лампаду — некий диковинный светящийся камень, заключенный в стеклянную колбу с железными шторками, — и обернулся к орку: