Крепость
Шрифт:
Сразу два генерала, как такое может быть?
Бартль вовсе не интересуется новоприбывшими. Он сидит рядом с «кучером» в «ковчеге» и болтает без умолку: Парень вовсе не производит вид усталого до чертиков человека.
— … погодка была та еще, типичная погода для обычных джонок…
Спрашиваю себя, насколько наш «кучер» понимает, о чем идет речь. Бартлю надо было бы травить свои байки тоном сказочника.
— Волны были высотой с дом. Мы носились вокруг как играющие со смертью каскадеры в огромном сетчатом шаре — «Шаре смерти». Не знаешь что это такое? Ну, так слушай:
Хотя и не вижу лица «кучера», могу легко представить себе, как он сидит с открытым от сильного впечатления ртом перед воображаемой картиной внезапного перелома затылка.
Бартль выдерживает надлежащую паузу, а затем снова с воодушевлением рассказывает:
— Я лично видел такое однажды. Они ехали вдвоем — на заднем сиденье была шикарная дамочка, только одетая слишком легко. Я пять раз ходил на представление: Она одевалась то в розовое трико, то в сиреневое. Билет стоил тридцать пфеннигов! Тогда это была для меня огромная сумма.
Бартль уже закусил удила.
— Зрители смотрели сверху в тот цилиндр смерти чисто как в твою кастрюлю. Мотор работал как всегда, но Вилли, который был тогда моим другом… — ты, что, не можешь спокойно посидеть? Черт, не прислоняйся ко мне!
Так вот, погодка была тогда та еще. Подобное случается раз в сто лет. Это была моя четвертая поездка с каплеем Людвигом. Старпомом у нас был Евгений Штих. Это был тот самый Штих, который с Маурером проворачивал дела на африканском побережье. Ну да, помнишь ту историю с минами? Вы, сегодняшние салаги, вы не имеете никакого представления об этом…
Постоянные остановки рассказчика превращаются в настоящую пытку для слушателя. Я просто киплю от злости.
И в этот самый миг из кустов внезапно раздается надрывный лающий голос, и тут же некто с загребающими руками прется сквозь листву и орет на меня:
— Вы включены в наше подразделение!
Смотрю на его погоны. Двойной сутажный шнур — значит, майор. Только что это за манера орать на человека без вступления и представления? Не хочу немедленно сдаваться, но на роже господина майора яростно блестят стеклышки. Господи! Еще один моноколеносец!
Оказывается, мы должны служить своего рода защитой танка впереди колонны. Солдат с ручным пулеметом должен разместиться на нашей крыше. И еще двух солдат со стертыми ногами я тоже должен взять в «ковчег».
— Если Вы раздобудете нам шины, то охотно, господин майор. На эти спущенные шины, что Вы видите перед собой, я не могу взять еще больший груз.
Майор буквально взрывается
— Там повсюду стоят десятки танков!
Будто я не знаю этого.
Мой Бог, еще один скандалист! Этому тоже не терпится принести нас в бессмысленную жертву. И теперь этот стратег обнаруживает в своей идее нечто супер превосходное: Мы должны возглавить прорыв всей колонны. «Морской флот во главе прорыва». Ковчег как минный прорыватель! Нам сообщат время выдвижения.
И тут у меня внезапно созревает план, потому я легко соглашаюсь:
— Слушаюсь, господин майор! Покорнейше благодарю, господин майор!
А внутри говорю: Поцелуй меня в задницу, господин майор. Все же, мы не на прогулку выехали, господин майор! И все эти Ваши дела полное говно, господин майор.
Бартль должен знать, что я планирую: Идея поставить нас во главе колонны, хороша. Там мы сможем, пока весь блеф не откроется, получить фору, чтобы успеть взять ноги в руки — думаю, минут десять чистого выигрыша. Нырнем в лощину и затаимся — как мы это умеем. «Кучер» тоже должен знать, что произошло. Смущает только одно: Как это сказать моему «сынишке»?
— Здесь своего рода игольное ушко, — объясняю им. — Там, за дорогой, стоят янки, справа от нее — террористы, мы никак не можем уйти с этого шоссе. А теперь еще эти парни хотят нас здесь к себе прибрать.
«Кучер» пристально и недоверчиво смотрит на меня и говорит:
— Не может быть, господин обер-лейтенант!
— Короче, мы уже сейчас должны занять нашу позицию. А затем вперед и с песней!
Бартль напевает:
— Розы, тюльпаны и нарциссы, вся жизнь сплошная… мечта.
Вполголоса, чтобы никто снаружи не услышал, говорю Бартлю:
— Один мудрец сказал когда-то: «Остынь парниша и веди себя потише».
Бартль молчит.
— Да, Бартль, Вашими изречениями я уже сыт по горло.
Мы занимаем нашу позицию.
Я перелистываю карту дорог, затем вновь складываю ее. Пять минут спустя опять раскрываю карту. Хорошо, что при этом никто не смотрит на меня: Господи, да этот парень нервничает, могли бы они подумать. Среди разнообразных линий, которые сам нарисовал на карте, я уже больше ничего не понимаю.
Почти вплотную к нам стоит большой, воинственно выглядящий грузовик. В нем вполне должно было бы хватить места и для части нашего груза… Но «шнуропогонники» исчезли. Они проводят большое вече.
Подхожу к водителю и объясняю ему ситуацию. Парень смотрит на меня с таким ошарашенным видом, как будто он должен застрелиться сразу и на моих глазах.
Из его заиканий разбираю, что экипаж его драндулета состоит из высокопоставленных врачей.
— Генералов медицинской службы и подобных…
Вот зараза! Так много изысканности на одном пятачке. И куда же мчат эти господа, интересуюсь у водителя.
— В Париж, господин лейтенант, а затем дальше, в зависимости от ситуации…
— Чудненько! — благодарю за справку, и тут же замечаю, как эти четыре выпендрежника, в сапогах для верховой езды и галифе, приближаются к нам.