Крепость
Шрифт:
Итак, надо менять колесо! И это в такой ситуации, какую и в дурном сне не придумаешь.
— Еще вчера на гордом скакуне, сегодня — пал, ударом в грудь сраженный!
Бартль ругается на чем свет стоит.
— Успокойтесь. Теперь это не имеет смысла, — говорю Бартлю.
— Что, господин обер-лейтенант?
— Ваша ругань и проклятья!
Бартль молчит минуту, затем продолжает сыпать проклятиями. Вероятно, он просто не расслышал меня в своей ярости.
— Ну-ка, успокойтесь! — пытаюсь утихомирить его и вместе с этим успокаиваюсь сам.
Но
Выстрелы свистят вокруг. Слышу шелест пуль в придорожных деревьях, и между ними высокий звук, который не могу себе объяснять.
Несколько световых гранат ярко вспыхивают белым светом напротив полыхающего пожара. Становится светло как днем.
Бросаюсь плашмя на дорогу. Теперь остается одно: Скатиться вниз, к реке.
Выстрелы должно быть буквально стелются по шоссе. Я это чувствую прижавшись ухом к земле. Перед собой вижу густой кустарник, а вплотную перед лицом высокая трава. Земляная насыпь полого спускается к реке. Скатываюсь туда в надежде обрести надежное укрытие. Но с противоположного берега тоже стреляют! Тупик! Вот положеньице!
И это чертово освещение над головой!
Убеждаю себя в том, что надо ждать и ждать. Если сейчас еще и артиллерия подключится и накроет нас, то все — нам крышка…
Пять минут проходят в крайнем напряжении. Сквозь полуприкрытые веки наблюдаю за бушующими языками пламени пожаров. Облака дыма снизу огненно-темно-красные. Сопротивляется ли там еще кто-то?
Будто отвечая на мой вопрос начинается беспорядочная пальба и взрывы. Между огненно-красным цветом пожаров вспышки сверкают желтым и оранжевым: Что за буйство цвета!
Вижу, как снаряд попадает в крышу какого-то здания, и вверх взмывает столб икр. В оконных проемах другого дома раскаляются цвета окраски золотой рыбки.
— Во лупит, зараза! — шепчет Бартль.
Но не можем же мы здесь валяться до белых мух!
А потому выбор один: Менять колесо! Мы можем, по крайней мере, отказаться от света наших карманных фонариков: С той стороны реки достаточная освещенность от огня пожарищ, чтобы осветить все декорации этой незамысловатой сцены.
Мне остается лишь сидеть и наблюдать за местностью. Словно луч маяка я медленно вращаюсь вокруг собственной оси. И тут же говорю себе: Что за дела?! Весь ландшафт живет своей жизнью. Мерцающий свет, мечущиеся тени. В любой тени может лежать боевик и спокойно целиться в нас. А на другом берегу реки они должны были нас наконец-то четко различить. С какой стороны, интересно, мы представляем лучшую цель?
Наконец, судя по всему, оба моих воина закончили менять это чертово колесо. Но почему Бартль ругается на чем свет стоит?
Едва-едва воздуха в шине запасного колеса! Вот оно что!
«Кучер» клянется, что шина была накачана полностью.
Так мы тоже не можем продолжать движение: Нужен насос. И почти в ту же минуту начинается бешеная стрельба и на
— Говно проклятое!
— Это точно.
В следующее мгновение вижу, как приближается грузовик, будто темная масса. Выскакиваю на дорогу, чуть не врезаясь в него и кричу:
— Стой!
На какой-то миг различаю в мерцающем свете шнурованные погоны. Никакого сомнения: Это тот самый, большой, подготовленный к войне грузовик с врачами.
Слава Богу! озаряет меня. У них есть то, в чем мы остро нуждаемся. У них на борту есть практически все!
Ору что есть мочи, стараясь перекричать и шум мотора и взрывы, но грузовик не снижая скорости прет дальше. И если бы я не отскочил, то водитель просто переехал бы меня, как былинку.
— Вот сволочь! Будь ты проклят!
Теперь мы стоим втроем у дороги. Следующие транспорты движутся мимо нас как сегменты огромного черного червя — едут и не думают остановиться, а я больше не решаюсь прыгать перед ними.
— Бартль, нам ничего кроме насоса не поможет. В крайнем случае, надо качать ручным! — кричу сквозь шум двигателя.
— Но ручной насос не в порядке, господин обер-лейтенант, шланг пропускает воздух…, — кричит Бартль в ответ.
Этого еще не хватало!
Затем из перепалки между «кучером» и Бартлем узнаю, что было бы лучше, если бы шланг нашего насоса лежал в длину, вместо того, чтобы быть согнутым в кольцо. Если бы пришлось качать колесо велосипеда, то я бы почувствовал после каждого десятка качков насоса, не достаточно ли давление воздуха в шине.
Но здесь? Не имею никакого представления, сколько качков надо сделать для накачки колеса автомобиля и, следовательно, как долго может продолжаться накачка.
Молния и тут же громкий треск. Попадание вблизи от нас? Артиллерия?
Конвой, кажется, никак не закончится.
Они все катят и катят мимо нас!
Но вот конвой останавливается, и раздаются дикие беспорядочные крики суматохи и неразберихи. Во главе колонны что-то реально произошло.
Этот проклятый дерьмовый конвой! Сами того не желая, мы очутились в самой его середине. И точно здесь в самой середине колонны они и будут по нам метелить изо всех стволов.
Все выглядит так, будто мы попали в такую же переделку, как и под Брестом.
Проклятье! Проклятье! Проклятье!
И все же, это не обычная, сумасшедшая неразбериха. Повсюду бродят солдаты с карманными фонариками! И сверх этого еще и чертово рычание и вой! Рвут задницы! Им нужно было бы разорвать задницы до шеи!
Где-то впереди мечутся люди, напоминая встревоженных муравьев — вперед, назад и снова вперед — и не смолкая что-то кричат. То, что янки все еще не лупанули из-за реки сюда, на это собрание заблуждений и ошибок природы, само по себе является чудом. Вероятно им не до того: Они как раз поджаривают себе свою Corned beef на тлеющих угольях: Corned beef с яичницей-глазуньей.