Крепостная
Шрифт:
Мы чистили рыбу до темна, сначала молча, а потом я рассказала, что не все помню после удара о камень в реке. Поделилась, что ходили с Гланей за шерстью. И добавила, что удивилась, когда хозяйка уехала так рано.
И Нюра начала открываться.
Глава 11
Заполошные крики поутру заставили вскочить с постели. Мне казалось, что я только-только заснула. Голос Фирса перебивался тихими приказами Осипа Германовича. Пока я одевалась, передумала все, что можно. Странным здесь были не крики, а то,
Я выбежала в гостиную, кое-как натянув платье. Рубахи были слишком изношенными, чтобы сигать в них по дому среди мужчин. И мне предстала такая картина: Осип Германович шел, тяжело опираясь на трость, а за ним четверо мужиков, среди которых был Фирс. Я отступила, чтобы они, минуя гостиную, прошли к комнатам хозяев.
Когда Осип Германович отошел, я оторопела. Мужики на покрывале несли Домну. Я мигом открыла дверь, пробежала в темную комнату и принялась разбирать постель хозяйки. В спальню прошмыгнула Глаша с чадящей, видимо, наскоро зажженной керосиновой лампой. В рубашке и накинутой на плечи шали, со взъерошенными волосами она была похожа на умалишенную. Не красили ее выпученные то ли от страха, то ли от непонимания глаза и приоткрытый рот.
— А чево это с ей? – оттолкнув меня в угол, чтобы хозяйку могли пронести, прошептала Глаша.
— Думала, ты знаешь. Проснулась от криков, - ответила я растерянно.
— Пропускайте лекаря, - все так же спокойно заявил хозяин.
Мужики вышли, и в комнату вошел тонкий, как жердь мужчина лет шестидесяти. Несмотря на то, что вид он имел заспанный, одет был как на воскресный променад. Присмотревшись, поняла, что китель военный, а значит, лекарь сей прибыл из военной части.
— Выехать велела в ночь. Расстроена была сильно. Но приказала гнать. По дороге сразу и случилось, - Осип рассказывал, казалось, спокойно, но в голосе его слышался страх. – Ругалась, голосила, а потом как будто сдулась. Лицо скривилось, осела на диване как квашня. Домчали впервые за шесть часов!
— Апоплекси-ческий удар, не иначе, - лекарь стоял спиной к нам, забившимся в угол возле окна. Но я видела, что он осмотрел лицо нашей хозяйки. Потом поднял руку, и та плетью свалилась на кровать.
— И долго это… лечить? – голос хозяина все еще был собран, но дыхание сбивалось. Видимо, тяжело ему дался этот путь. Но, к его чести, мужчина не впал в истерику, не угрожал, не мешал врачу.
— Это… - доктор отошел от постели Домны и обратился к Осипу: – Это может пройти само, и тогда Домна Пална останется в кровати до конца своих дней. Или же, - он стал говорить еще тише, - она не переживет сия удара.
В комнате вдруг стало тихо. Слышно было, как в гостиной тикают большие напольные ходики.
— Кто всего ближе к барыне? – лекарь обернулся и, увидев нас, стал переводить взгляд то на одну, то на другую.
— Надежда. Она была с ней все время, - ответил Осип Германович, и я, наконец, оторвала взгляд от поплывшего лица хозяйки и уставилась на хозяина.
— Да, я, - ответила, но в голове было только одно: «домчали за шесть часов». В наше время не нужно быть неврологом, чтобы
— Присмотрите за Домной Палной. Мы с Осипом Германычем чаю выпьем, - спокойно и с улыбкой сказал доктор и вывел барина.
— Нюрка чайник уже сготовила. Я с тобой остануся, Надя. Гляди, как ее перекочевряжило, - Глаша так и стояла на одном месте с выпученными глазами.
— Барыня, - обратилась я к хозяйке, расстегивая пуговицы на блузке, - Домна, посмотри на меня! – почти приказала я.
— Ты чего? Потише! Она ить тебе припомнит это! – Глаша неслышно подошла сзади.
Я взяла руку хозяйки и, подняв палец, чтобы Глаша помолчала, отсчитала пульс.
— Ничего она уже не припомнит, подруга, - я села рядом с Домной на кровати.
– Непонятно, как она вообще доехала эти шесть часов.
— Неужто кончается?
— Кончается, - я посмотрела в полуоткрытые глаза Домны, подняла веко. Ничего хорошего я не увидела и там.
— Надо за попом послать, - прошептала Глаша.
— А что ты им скажешь? Что точно знаешь, что она умирает? – я пожалела, что проговорила свои мысли при девушке вслух.
— Ну… не хорошо отходить без попа, Надьк. Хоть она и была нехорошей да злющей, а не хорошо! – в голосе моей товарки появились те самые завывающие нотки.
— Ладно, сиди тут. Я сама что-нибудь им скажу, - я встала и пошла к двери. Когда оглянулась, Глаша стояла за моей спиной.
— Ни за что тут не останусь. Страшная она, как сама смерть!
— Ладно, за дверью постой, тут, в коридоре, - я оставила Глашу и тихо пошла в гостиную.
— И чего она так отреагировала, Осип Германыч? Давно уже эти слухи ходят, и многих приглашали уже в коллегию. И со многими обсуждали, как поступать с крепостными, - голос лекаря был спокоен и даже несколько ленив.
– Все идет к одному…
— Говорил, Николай Ильич, говорил, готовил. Знал, как она отреагирует. И от этого всегда заводил разговор. А тут это приглашение на собрание, черти его дери, - Осип шипел сквозь зубы.
— Так много вы теряете? – уточнил о чем-то лекарь.
— У Домны девять деревень. Это с виду мы скромно живем. А она и особых припасов не делала. Земли покупала да сыну на учебу не жалела. Я-то готов давно ко всему. И уж говорил ей, что так или иначе отмена-то не больно по нам ударит. Ну кто из их сможет выкупить земли-то? Сколько еще лет им придется на нас работать? Тогда и нас не станет уже, а значит, и переживать не с чего.
— В случае все вам останется? – зачем-то поинтересовался любопытный докторишка.
— Не станем пока об этом говорить, Николай Ильич. Поди, все еще как-то образуется, - неуверенно предположив хороший исход, решил поменять тему барин.
— Только Бог ведает, Осип Германыч, только Бог, - кряхтя, но довольно резво, мужчина встал и направился к выходу.
— Я провожу вас. Благодарю, что прибыли быстро, друг мой! – заскрипело кресло барина.
— Не провожайте. Фирс меня отвезет, - дверь хлопнула, и я вышла в гостиную.