Крепостной шпион
Шрифт:
— У Вас есть, — сказала княгиня. — У Вас есть записка от племянницы. Записку Вам привёз господин Растегаев и вручил из рук в руки.
— Но откуда? Неужели Сергей Филиппович?
— Вы удивлены?
— Помилуйте, Наталья Андреевна, записка сильно испорчена водой. В ней всего-то и можно прочитать полторы строчки. Это ничего не доказывает.
— В сочетании с письмом Виктора вполне достаточно, — Ольховской вынула из руки магистра письмо и сунула его обратно себе в рукав. — Так что приготовьтесь к неприятному разговору.
— Но ведь вы сами знаете, что всё это ложь. Согласен, поверят Вам а не мне, обстоятельства
— Но мы могли бы договориться.
— И чего же Вы хотите?
— Жезл, — почти не открывая губ, проговорила Ольховская. — Я хочу ваш магистерский жезл. Я считаю, что место магистра «Пятиугольника» по праву принадлежит мне.
На следующий день после собрания «Пятиугольника» в дом на Конюшенной ворвался Трипольский в сопровождении неразлучного своего друга Афанасия Мелкова. Андрей Андреевич вот уже несколько месяцев не посещал никаких собраний и был неприятно удивлён запиской, полученной от Бурсы. Записку принесли в тот момент, когда Трипольский откупорил бутылку красного. Он безуспешно пытался прогнать жуткую головную боль и строки расплывались перед глазами. «Во избежание серьёзных последствий, — писал Бурса, — настоятельно прошу Вас прийти ко мне тотчас, как Вы получите конверт».
Афанасий тоже заглянул в записку, ухмыльнулся, но ничего не сказал. Опрокинув ещё по стакану красного, молодые люди отправились на Конюшенную, по дороге всё более и более распаляясь и негодуя.
Когда лакей открыл дверь и пропустил их в гостиную, Трипольский и Афанасий просто кипели от негодования.
— Ваше превосходительство, что за дело? Что за срочность? — показывая записку спросил Трипольский. — Что ещё стряслось? Что Вы имеете в виду под выражением «серьёзные последствия»?
— Вы пьяны? — строго спросил Бурса.
— Да нет, — под взглядом хозяина дома Андрей сразу остыл, — не успел ещё сегодня.
Бурса повернулся и стал подниматься по лестнице в библиотеку.
— Пойдёмте, Андрей Андреевич, Вы как раз вовремя. Прошу Вас, — обратился он к Афанасию, — без обиды, тут конфиденциальный разговор. Подождите внизу.
Увидев в кабинете Бурсы Удуева, Трипольский поморщился — он терпеть не мог этого навязчивого жандарма в начищенных сапогах. Но Михаил Валентинович сделал вид, что не заметил искривившегося лица.
— Присаживайтесь, — Бурса указал на кресло, — присаживайтесь, Андрей. На Вас лица нет. Разве можно столько пить?
— Так всё-таки, что произошло? — послушно опускаясь в кресло, спросил Трипольский.
— Я нашёл Растегаева, — сказал Бурса. — Нашёл и допросил.
— Он в городе? Он воротился? Он один?
— Я его в кабаке поймал, — Бурса тяжело расхаживал по кабинету он, по-моему, несколько не в себе. При нём была записка от Анны Владиславовны, но записка так испорчена, что прочесть нельзя. Только полфразы удалось разобрать.
— Хотелось бы поговорить с ним, — поднимаясь с кресла, сказал Трипольский. — Вы что же, отпустили мерзавца?
— Почему отпустил? Он здесь в доме. Я его запер в комнате внизу. За ним смотрят, чтобы он не убежал, да он бежать и не пытается. Только водки просит побольше. Пьёт и спит. Я велел закуски к водке подавать, так каждый раз бутылка пустая, а закуска нетронутая. — Бурса демонстративно пожал плечами и опять прошёлся по кабинету. — Не вижу я
Удуев сидел на диванчике. Спина ротмистра было прямой, руки сложены на рукоятке сабли. Он ответил не сразу, будто оценивал некоторое время, нужно ли вообще что-то говорить, а потом решил, что всё-таки лучше сказать.
— У меня, сами поймите, руки связаны. Для того чтобы действовать, мне нужно хотя бы с протоколами ваших совещаний познакомиться.
Бурса остановился перед Удуевым и просто высверливал ротмистра глазами.
— Зачем это Вам? Вы же понимаете, я надеюсь, что ни один из протоколов я не могу показать Вам. Это невозможно.
После ещё одной продолжительной паузы Михаил Валентинович неожиданно изменил тон:
— Хорошо, — сказал он, — хорошо. Я понимаю всю нелепость моей просьбы. Но чтобы упростить положение я кое-что сам расскажу.
Бурса ничего не ответил. Трипольский, с трудом поборов приступ ярости, отвернулся.
— Ну давайте, давайте, — сказал Трипольский, — выкладывайте что там у Вас ещё припрятано.
Рассказывал ротмистр неторопливо, сухо, останавливаясь на каждой мелочи. Он подробно изложил, как встретил княгиню Ольховскую на кладбище, как нашёл багровый цветок, положенный Натальей Андреевной на могилу карлика, как потом, опираясь на странное это поведение, сопоставил копию списка и вдруг обнаружил, что шпион в доме Натальи Андреевны, камердинер по имени Вольф Иваныч не был не то что удалён из дома, а даже и наказан.
Удуев не стал приводить все вытекающие из рассказа его выводы а, закончив, выждал минутку тишины и спросил:
— Ну так что, Константин Эммануилович, дадите мне протоколы посмотреть? Если решитесь, то лучше бы все за последний год, а то и за два.
Трипольский перевёл взгляд с лица ротмистра, вдруг совершенно переставшего его раздражать, на лицо хозяина дома.
— Нет, не дам, — устало возразил Бурса. — Кабы Вы мне это раньше сказали, ну хотя бы вчера днём. Теперь-то что толку. После вчерашнего собрания мне просто не поверит никто. Наталья Андреевна заявит, что я выдумал всё про карлика, и Вас купил, чтобы лжесвидетельствовать. А камердинера из дому тихо уберёт. Да и убирать-то не будет. Кто тот список видел? А кабы кто и видел, кто поверит?
Бурса опустился в своё кресло за столом и закрыл лицо руками. Громко тикали часы.
Секретарь, всё это время находившийся тут же в библиотеке, но в противоположном её конце за конторкой, напрягал слух. Дверь в кабинет была приоткрыта, однако не все слова Сергею Филипповичу удавалось уловить.
— Ничего не выйдет, — сказал Бурса таким тоном, что секретарь от неожиданности чуть не откусил кончик пера, которое непроизвольно тихонечко грыз. — Могу только Вам в общих чертах обрисовать ситуацию. Негодяй Иван переслал княгине Ольховской одно письмо. Письмо это косвенно указывает на то, что мы оба, и я и Андрей Андреевич, предатели. Вчера вечером только чудом Андрея Андреевича не приговорили к смерти. Голоса разделились ровно пополам. Но власть моя в «Пятиугольнике» окончена.Ваш рассказ полностью подтвердил мою догадку. Без сомнений, Ольховская и есть тот предатель, которого мы столь долго не могли найти. Но повторяю уличить её теперь нет ни малейшей возможности, если только Вам, ротмистр, удастся найти какие-нибудь ещё компрометирующие факты.