Крест и корона
Шрифт:
Меня беспокоило, что брат Эдмунд так мало разговаривает. Возможно, он все еще сердился на меня из-за того, что я настояла на своем участии в поездке. Если так, то ничего страшного. Но иногда я думала, что все его силы — душевные и физические — уходят на борьбу с одолевающим беднягу демоном. Я помнила, что, признаваясь нам тогда в своей слабости, он упомянул о мучительных ночных кошмарах. Один взгляд на его лицо — пепельно-серое и вечно потное — подтверждал, что ничто в этом отношении не изменилось. Долгие часы трудной езды по холоду всегда, казалось, оживляли брата Эдмунда. Больше всего походил он на себя прежнего к концу дня.
Однажды
— Услышав, что епископ лично приезжает в Кембридж накануне закрытия, я обрадовался, — сказал брат Эдмунд.
— Но почему?
— Это самый блестящий ум, вышедший из Кембриджа за последние пятьдесят лет.
Я опешила:
— Но, брат Эдмунд, ведь именно он юридически обосновал возможность развода короля с Екатериной Арагонской.
— Да, обосновал. Несомненно, для того, чтобы снискать расположение короля. И ему это удалось. Но не забывайте: в конце тысяча пятьсот двадцатых годов никто еще не знал, как далеко готов пойти король, не догадывался о его намерениях раздавить истинную веру. Король, аристократия, простолюдины — многие с нетерпением ждали рождения наследника мужского пола. Иначе вся наша страна рисковала стать лишь приданым принцессы Марии, когда та выйдет замуж за чужеземного короля.
Я в раздражении отрицательно покачала головой:
— Почему никто не говорит о том, что Мария могла бы властвовать в Англии?
Брат Эдмунд немного подумал, а потом сказал:
— Королева, которая властвует в одиночку? Но хватит ли у женщины сил, чтобы править этим беспокойным, мятежным королевством? — Он увидел, как изменилось выражение моего лица, и добавил: — Простите меня, сестра Джоанна. Я не хотел вас обидеть.
— Я вас прощаю. Вы говорите как англичанин, и в этом нет ничего удивительного — ведь вы и есть англичанин.
Он рассмеялся:
— А вы говорите как человек, в котором половина испанской крови. — Он задумался на мгновение. — Да, Екатерина Арагонская, как и ее испанский племянник Карл, не сомневалась в праве дочери быть законной наследницей трона. А папа римский — марионетка в руках императора Карла. Потому-то наш король и не смог получить от его святейшества разрешение на развод. Ему пришлось порвать с Римом и в качестве главы Церкви всей Англии разрешить развод себе самому.
— В чем ему и помог Гардинер, — напомнила я брату Эдмунду.
— Епископ пытался предотвратить закрытие монастырей.
— Он и меня пытался в этом убедить, — горько сказала я.
— Но, сестра Джоанна, Гардинер действительно предпринял отважную попытку. В тысяча пятьсот тридцать втором году он опубликовал сочинение в защиту религиозной системы, сложившейся в Англии. Этот труд называется «Ответ ординариев». [35] Это чуть не стоило ему жизни.
Я уставилась на брата Эдмунда:
— Что вы имеете в виду?
— Гардинер после смерти Уархама считался первым кандидатом на должность епископа Кентерберийского. Но этот его труд разозлил короля, и Гардинер лишился должности королевского секретаря. Вместо него архиепископом стал Томас Кранмер — верный союзник Кромвеля. Теперь они оба ближе к королю, который когда-то называл Гардинера своей правой рукой.
35
Ординарий —
Мне потребовалось время, чтобы переварить услышанное.
— Значит, Гардинер — несомненный сторонник истинной веры? — спросила я.
И увидела, как на лицо брата Эдмунда упала тень.
— Есть что-то еще?
Он кивнул:
— Кардинал Уолси взял в свое время Гардинера к себе на службу, как взял и Томаса Кромвеля. Но когда кардинал впал в немилость, Гардинер не сделал ничего, чтобы помочь ему. Говорили, что Кромвель хотя бы пролил слезу по своему патрону. Но не Гардинер, который был обязан Уолси гораздо большим.
Я вспомнила странный тон епископа, когда тот заговорил о кардинале в лондонском Тауэре.
— Нас опутал своими сетями коварнейший из людей, — заключила я, вперившись взглядом в исцарапанный деревянный стол. Тут мне в голову пришла одна мысль, и я подняла глаза. — Вы мне об этом никогда не говорили: когда Гардинер приехал в Кембридж, как он обошелся с вами?
Лицо брата Эдмунда потемнело.
— Я надеялся получить место при епископе, думал, что он, возможно, оценил мои теологические труды. Но Гардинеру требовалось только одно: чтобы я помогал брату Ричарду, а потом — вам. Он не питает ко мне никакого уважения из-за моей слабости.
Я неуверенно потянулась к нему и слегка потрепала по руке — она была жесткая, неподвижная под моими пальцами.
— Держитесь, брат Эдмунд. Вы уже больше двух недель как вернулись в Дартфорд, верно? Ваши страдания должны скоро кончиться.
Он молча кивнул. Я надеялась, что на следующее утро мой спутник уже не будет выглядеть таким измученным болезнью. Но мои молитвы не были услышаны. Назавтра я снова увидела пепельно-серое лицо брата Эдмунда. Мы отправились в путь, и редкие пока снежные хлопья не улучшили его настроения.
На гребне дороги появился Джон и рысцой поскакал к нам.
— Я нашел дорогу в Вардурский замок! — прокричал он.
Мы с братом Эдмундом подстегнули лошадей и последовали за Джоном. Скоро мы будем под крышей у моей кузины Мэри Говард Фицрой.
Я видела ее в последний раз еще тринадцатилетней девочкой, но зато много слышала про свою двоюродную племянницу. Ее отец, герцог Норфолк, по праву гордился красотой и умом Мэри. Он любил ее не меньше, чем своего наследника графа Суррея. Мэри сделала блестящую партию: когда ей исполнилось пятнадцать, она вышла замуж за своего ровесника Генри Фицроя, внебрачного королевского отпрыска. Герцог Ричмонд был сыном короля Генриха и Беси Блаунт, фрейлины королевы Екатерины. Многие годы ходили слухи, что король ищет способ объявить герцога Ричмонда своим законным наследником. Но дальше намерений дело не продвинулось, потому что герцог совсем юным умер от легочной гнили, оставив Мэри молодой вдовой.
Дорога к ее дому, Вардурскому замку, была не более чем тропинкой. Снег прекратился, но земля была влажной, и мы, жалея лошадей, ехали медленно.
Солнце проглянуло сквозь облака, когда замок в первый раз возник перед нашим взором. Он располагался в центре большого поля, а за ним сверкало озеро. Сделанный из белого камня, он имел сторожевые и крепостные башни, маленькие треугольные окна и выступающие стены. Когда мы приблизились, я увидела, что, в отличие от имевшего квадратную форму Дартфордского монастыря, Вардурский замок представлял собой мощный шестиугольник.