Крест и корона
Шрифт:
— Ему не меньше семи веков, — возбужденно пояснил брат Эдмунд.
— Какой это язык? — показала я на надпись.
— Не уверен — возможно, кельтский, — ответил он и, вытянув руку, почтительно погладил крест и начал молиться.
Когда мы вернулись к лошадям, брат Эдмунд спросил у Луки, нет ли где-нибудь в окрестностях еще таких руин.
— Есть, сэр, — ответил Лука. — Это ведь старейшая часть Англии.
— Старейшая? — резко произнес брат. — В каком смысле?
Лука неловко пожал плечами:
— Так люди говорят, сэр. Вот, например, эта дорога, Кингсвей, она была
Мы с братом Эдмундом обменялись взглядами, и он зашагал к своей лошади.
— Ну, — сказал он, — нам пора ехать дальше. — Его карие глаза сверкнули.
Джон с Лукой тоже встревоженно переглянулись, а потом поспешили к своим лошадям. Я, насколько это было в моих силах, делала вид, что все в порядке.
Приближался вечер. Должно было бы похолодать, но, хотя мы и двигались на север так быстро, как только это позволяла дорога, воздух становился теплее. Меня это обескураживало. Я не страдала болезненной потливостью, мучившей брата Эдмунда, — откуда же бралось это ощущение тепла? Потом я увидела, что и Джон расстегнул на себе верхнюю одежду.
Словно что-то поднималось над землей, согревая нас.
На перекрестке Лука привстал в седле.
— Вон там впереди Мальмсбери, — проговорил он.
На западе, у самого горизонта, виднелся плоский холм. За окружавшей его стеной поднимались крыши тесно сгрудившихся зданий. Похоже, городок не такой уж и маленький.
Я услышала шум воды. Слева от нас, перекатываясь через гладкие камни, бежала река. Она огибала город на холме. Через реку был переброшен древний каменный мост. Река разделялась, и один из ее рукавов огибал Мальмсбери с другой стороны. Дорога поднималась вверх к городу, который казался чуть ли не островом.
— Смотрите, по-вашему, это оно? — спросил брат Эдмунд, указывая на самое высокое здание на холме. Я увидела башню и длинную покатую крышу.
— Такой большой — настоящий собор, — восторженно сказала я.
Брат Эдмунд ударил лошадь каблуками в бока и поскакал через мост. Я услышала, как он прокричал человеку, идущему по краю моста:
— Где тут у вас монастырь?
— В северном конце города, сэр, — ответил тот, прикоснувшись к шапке.
Брат Эдмунд поспешил вперед и галопом миновал городские ворота. Моя лошадь устала, и я не хотела подгонять ее на подъеме, а потому мы втроем — я, Джон и Лука — ехали сзади рысцой.
Когда мы добрались до центра города, я увидела впереди брата Эдмунда. Он остановился и спрыгнул с лошади так быстро, что подвернул ногу, но тут же преодолел боль и выпрямился. Он подбежал к высокой кирпичной стене с правой стороны улицы и замер там, как статуя.
— Нет! — услышала я его крик — такой жуткий, будто его пронзили мечом.
Когда я подъехала, брат Эдмунд, не таясь, плакал. Рядом с ним собрались горожане: две женщины, старик и мальчик — все они явно были озабочены состоянием путника.
Я подбежала к нему и взмолилась:
— Ради Спасителя, скажите, что случилось?
— Мальмсбери уничтожен, — с трудом проговорил он.
Я заглянула в арочный вход. За стеной растянулся великолепный монастырь с округлыми башнями и
— Мы опоздали, — сказал брат Эдмунд. — Монастырь разрушили.
41
Одна из женщин подтолкнула меня локтем.
— Но монастырь никто не разрушал, госпожа, — сказала она.
Брат Эдмунд услышал ее.
— Что вы хотите сказать? Разве это сделано не по приказу уполномоченных короля?
— Нет, сэр, — ответила она. — Уполномоченные и впрямь приезжали, чтобы составить отчет, но монастырь они не закрыли. Шпиль обрушился во время ужасной бури много лет назад. [38] Еще до моего рождения. А теперь вот решили разобрать поврежденные части — на то, чтобы восстановить, как было прежде, денег нет. Но задняя часть уцелела, монастырь не тронут. Тут хранятся все наши летописи, есть настоятель и монахи. — Она помолчала. — Вы слышите пение?
38
Строительство монастыря в Мальмсбери было завершено в 1180 году, шпиль его церкви возвышался на 130 м. Однако в 1500 году во время бури шпиль обрушился, а большая часть церкви была уничтожена.
— Я ничего не слышу, — подавленно произнес брат Эдмунд.
Женщина подняла руку, призывая нас к тишине. И тогда мы и в самом деле услышали из-за стены прекрасные звуки: гармонию множества гордых голосов, ибо как раз был час вечерней службы.
Женщина повернулась к брату Эдмунду:
— Так что вы совершенно напрасно расстроились, сэр.
Другие горожане тоже попытались приободрить его.
— Наши замечательные монахи по-прежнему с нами, — сказал старик. — Монастырь Мальмсбери вас не разочарует.
Я давно не видела такого сострадания со стороны совершенно чужих людей. И мой спутник тоже был явно тронут их участием.
— Ах, спасибо вам, добрые христиане, спасибо, — поблагодарил их брат Эдмунд и перекрестился. Он прошел под арку на лужайку монастыря.
Я поспешно дала Джону и Луке несколько монеток, велев им поужинать самим и покормить лошадей.
— Узнайте, есть ли здесь в городе гостиница, и возвращайтесь через три часа.
— Но к тому времени будет уже темно, — возразил Джон. — Что мы станем делать, если гостиницы тут нет?
Я не ответила — повернулась и пошла через лужайку за братом Эдмундом. Упавшие кирпичи трудно было заметить в сгущающейся темноте, и я, споткнувшись об один из них, упала, ударилась правым коленом и тут же почувствовала, как растекается по ноге теплая кровь.
— Подождите меня, брат, — попросила я, стараясь не обращать внимания на боль.
Он остановился у открытой двери сбоку здания и в то мгновение, когда я подошла к нему, неторопливо сняв шапку, обнажил тонзуру.
— Здесь, перед Богом, я не хочу выдавать себя за кого-то другого.