Крестоносцы. Полная история

Джонс Дэн

Около 1108 года один фламандский священнослужитель на службе Адельгота, архиепископа Магдебурга, составил документ, известный как «Магдебургское письмо». Письмо взывало о помощи в войне с вендами, которые, как утверждалось, совершали многочисленные зверства в отношении добропорядочных христиан. «В течение очень долгого времени мы были отягощены многими удручениями и бедствиями, которые мы понесли от рук язычников», — говорилось там.

Они оскверняют церкви Христовы идолопоклонством… они очень часто вторгаются в наши земли и, не щадя никого, разоряют, убивают, сокрушают и мучают изощренными пытками. Некоторых они обезглавливают и приносят головы в жертву своим демонам… некоторых они вздергивают на виселицы и длят их жизнь, которая даже более мучительна, чем смерть… посредством постепенного расчленения… Они сдирают кожу с еще живых и, снявши с них скальпы, надевают на себя и нападают на земли христианские.

Далее следовали натуралистичные описания церемоний питья крови, а затем автор призывал своих «дражайших братьев со всей

Саксонии, Франции, Лотарингии и Фландрии… приготовиться к священной войне… Это удобный случай для вас спасти свою душу и, если вы того желаете, завладеть лучшей землею для жизни» [424] . Земля эта, сообщает он — и в его словах звучит слабое, но отчетливое эхо известного библейского описания Земли обетованной (Исход 3:8), — изобилует мясом, медом, зерном и птицей, и если ее правильно возделывают, то никакая другая не сравнится с ней в плодородии [425] . В 1108 году все это ничем не закончилось, потому что папа Пасхалий II не благословил крестовый поход против вендов. Но с тех пор прошло почти четыре десятилетия, и обстоятельства изменились.

424

Пер. на англ.: Riley-Smith & Riley-Smith, The Crusades: Idea and Reality, с. 75–7.

425

Там же; Dragnea, Mihai, ’Divine Vengeance and Human Justice in the Wendish Crusade of 1147’, Collegium Medievale 29 (2016), с. 53.

В начале 1140-х годов около дюжины благородных христианских семейств из Саксонии по собственному почину принялись продвигаться в страну вендов, захватывая территории. Они вторгались в пограничные земли, известные как Саксонский рубеж, вытесняя вагров и полабских славян и строя крепости, отмечавшие пределы их приобретений. Следом за ними шли поселенцы-христиане: земледельцы и миссионеры. Крестьян-вендов выгоняли с исконных земель. Вождей вендов вынуждали подчиниться власти христианских баронов вроде Альбрехта Медведя, маркграфа Бранденбургской марки [426] . Это само по себе было плохой новостью для вендов. Но в 1146–1147 годах, с новой вспышкой крестоносного энтузиазма, все стало намного хуже.

426

Christiansen, Eric, The Northern Crusades, 2-я ред. (London, 1997), с. 53.

В марте 1147 года Бернард Клервоский посетил собрание князей во Франкфурте, созванное для обсуждения организационных вопросов, которые Конрад III должен был утрясти, прежде чем идти в Святую землю. Однако саксонская знать не желала присоединяться к своему королю и настаивала, что им лучше остаться дома и воевать с вендами. «Они имели своими соседями народы, преданные мерзости идолопоклонства, — пишет Оттон Фрейзингенский, — и приняли крест с намерением нанести войну тем народам» ^{104} [427] . Вполне отдавая себе отчет в том, что папа Евгений, узнав о падении Эдессы, иначе представлял себе миссию крестоносцев, саксонцы стали носить крест в другой манере: «они… не нашивали крестов просто на платье, но носили его сверху на плаще» [428] .

427

Deeds of Frederick Barbarossa, с. 76.

428

Там же.

Это было совершенно против правил, но не тот был человек Бернард Клервоский, чтобы отказываться от радикальных идей. Увиденное ему понравилось, и он тут же окунул перо в чернильницу, чтобы поддержать саксонцев в их праве вести священную войну не с мусульманами, но с вендами. В письме, напичканном библейскими аллюзиями и апокалиптическим пафосом, он объявил, что прибалтийские язычники одним уже тем, что живут на землях, приглянувшихся саксонцам, идеально соответствуют критериям врагов Христа, «которых, если позволите, христианский мир терпел слишком долго» [429] . Никакого мира или договора с этими людьми быть не должно, метал аббат громы и молнии. С ними нужно сражаться до тех пор, пока они не будут «крещены или истреблены» [430] . 13 апреля папа Евгений официально принял сторону Бернарда. Он издал буллу Divina dispensatione, предусматривающую такое же отпущение грехов и те же духовные привилегии участникам войн в Балтийском регионе, что были обещаны людям, вступавшим в войско Конрада и Людовика. И вот в июле 1147 года армии датчан и саксонцев вторглись на земли вендов и несколько месяцев жгли святилища и силком крестили пленных. Успеха они добились лишь частичного: плененные славяне равнодушно принимали крещение, благополучно

выкидывали его из головы и снова возвращались к соблюдению языческих ритуалов. Через какое-то время вождь вендов, князь Никлот, согласился платить захватчикам дань в обмен на мир, заключив как раз такого рода сделку, к каким питал отвращение Бернард Клервоский. Как бы то ни было, в 1147 году крестоносцы открыли новый фронт. В следующие сорок лет вендов будут настойчиво крестить или истреблять, а их земли жадно делить между христианскими государствами, поучаствовавшими в уничтожении славянских племен. К 1180-м годам с вендами по большому счету было покончено. Но аппетит христиан к экспансии в Балтику под видом крестовых походов утолен не был. Христианские войны с языческими племенами и королевствами Балтики растянутся на целых триста лет.

429

Letters of St Bernard, с. 466–7.

430

Там же. Букв. «крещены или истреблены».

Первая цель Второго крестового похода лежала далеко от страны вендов или Зиридов и еще дальше от Эдессы с Иерусалимом. На самом деле она находилась далеко на западе, на задворках материковой Европы — там, где континет сползает в пучины Атлантического океана. Это было королевство Португалия. Здесь в очередной раз активизировалась затянувшаяся война христиан-завоевателей с неверными. Важнейшим ее событием стал штурм Лиссабона, стоивший чудовищных усилий армиям крестоносцев, прибывших к стенам этого злосчастного города в июле 1147 года.

С начала XII века, когда в Галисии побывал Сигурд Норвежский, крестоносцы с севера и северо-запада христианского мира регулярно показывались на окраинах Пиренейского полуострова. В силу простого географического факта и необходимости пополнить запасы воды, прежде чем пускаться в путь вдоль берегов враждебной Андалусии, где правили Альморавиды, в Галисии останавливались все, кто путешествовал морем из северо-западной Европы в восточное Средиземноморье. В 1112 году флот английских пиратов-паломников, направлявшийся в Иерусалим, по пути сделал остановку в Галисии и был втянут в гражданскую войну между Урракой, дочерью почившего короля Кастилии и Леона Альфонсо VI, и ее мужем, Альфонсо I Воителем, королем Арагона.

В 1140-х годах, однако, святое воинство из холодных регионов римско-католического мира попадало на юг уже не волей случая, а во исполнение военных планов. Поощрял их в этом главным образом Афонсу Энрикиш, деятельный правитель Португальского графства, присовокуплявший к своему титулу эпитеты «Великий», «Основатель» и «Завоеватель». Афонсу приходился внуком легендарному Альфонсо VI по линии Терезы, одной из внебрачных дочерей старого рубаки. Графство Португалия, которым он в 1129 году, в возрасте около двадцати лет, стал править единолично, включало обширные земли вокруг прибрежного города Порту (Опорту). Это была нестабильная пограничная территория, зажатая между христианской Галисией сверху и королевством Альморавидов снизу. Цели перед собой Афонсу ставил амбициозные: расширить и укрепить свое графство и повысить его статус до королевства. Обе эти цели требовали помощи извне.

Благодаря твердой решимости и постоянным войнам против соседей — как мусульман, так и христиан, к 1143 году Афонсу удалось добиться признания права на корону. 25 июля 1139 года, когда он разгромил армию Альморавидов, солдаты приветствовали его как короля. Подписав 5 октября 1143 года Саморский договор, кузен Афонсу, король Леона Альфонсо VII, и представитель папы римского лишь подтвердили политическую реальность^{105}. Но превратить Португалию из растерзанной монархии в стабильное королевство было задачей посложнее, и успех дела во многом зависел от того, удастся ли привести к повиновению мусульманские города и крепости к югу от Порту.

Лиссабон, процветающий портовый город в устье реки Тежу (Тахо), расположенный в 300 километрах к югу от Порту и в 13 километрах от атлантического побережья, был самой крупной, прибыльной и стратегически важной целью этой кампании. Морские торговые пути связывали хорошо защищенный порт Лиссабона с Западной Африкой, а сухопутные, пролегающие по долине реки, — с материковой Европой. Восторженный английский клирик нормандского происхождения по имени Рауль оставил подробное описание битвы за Лиссабон, не преминув напомнить о предании, гласящем, что город в античные времена был основан самим Одиссеем. Рауль отметил, что в его дни город славился изобилием натуральных продуктов: рыбы и моллюсков, разнообразной птицы, цитрусовых и оливок, соли и меда, винограда и гранатов, а фиг там было больше, чем могли съесть шестьдесят тысяч семей местных жителей. Ранней весной река Тежу выносила на берег золотые самородки, и круглый год купцы привозили драгоценный металл из Африки. Лиссабон, признает Рауль, был «богатейшим торговым [городом] из африканских и большей части европейских» [431] .

431

David, Charles Wendell (пер.), The Conquest of Lisbon / De Expugnatione Lyxbonensi, новая редакция (New York, 2001), с. 90–3.