Крестоносцы. Полная история
Шрифт:
К 1150-м годам Фатимидский халифат клонился к закату уже несколько десятилетий. В конце Х века — во времена расцвета империи — земли Фатимидов простирались от атлантического побережья Северной Африки до Багдада [489] . Фатимидские халифы владели Меккой, Мединой и Иерусалимом, их флот доминировал и в Красном море, и в Восточном Средиземноморье, а в их мастерских производились ткани, хрусталь, драгоценности и керамика, расходившиеся по всему западному миру. Столица империи Каир (Миср-эль-Кахир) могла похвастаться величественной мечетью (по совместительству университетом) Аль-Азхар, поражающими воображение дворцами, крупнейшими библиотеками мира и оживленными рынками, где обменивались товарами купцы, прибывавшие на кораблях по Средиземному и Красному морям, приходившие с караванами через Сахару и из Верхнего Египта, с плодородных земель поймы Нила. Автор, посетивший Египет в эпоху расцвета империи Фатимидов, называл этой край одним из «крыльев мира», а Каир — «славой ислама… рынком для всего человечества… сокровищницей Запада, кладовой Востока». Но кроме величия, в изобилии здесь было и опасностей. Тот же автор предупреждал, что «бедствия то и дело поражают этот народ» [490] .
489
Самая
490
The Best Divisions For Knowledge of the Regions, с. 163–6.
К 1150-м годам империя заметно сократилась в размерах. В Северо-Западной Африке власть перешла к Альмохадам; Ифрикия, родина династии Фатимидов, покорилась сначала Зиридам, затем сицилийцам, а в 1160 году она достанется все тем же Альмохадам. Сельджукские султаны и эмиры, действовавшие от имени аббасидского халифа-суннита, вытеснили Фатимидов из внутренних районов Сирии. Крестоносцы выгнали их из Иерусалима и прибрежных городов Палестины и Ливана. В 1153 году Фатимиды лишились последней своей морской крепости на побережье Палестины, когда Балдуин III повел франков на штурм Аскалона. Осада, в которой участвовали армия Иерусалимского королевства, ордены тамплиеров и госпитальеров, а также несколько сотен крестоносцев, прибывших в Утремер весной, с открытием морской навигации, завершилась успехом. Взяв Аскалон, крестоносцы исполнили свою давнюю мечту закрыть порты для египетских кораблей и обзавестись удобным плацдармом для наступления на северо-восток Египта и дельту Нила. Для Фатимидов это было еще одно поражение среди многих, случившихся за последнюю сотню лет, потеря, которую весь мусульманский мир встретил «с печалью и сожалением» [491] .
491
Ibn al-Qalanisi, с. 317, описывает события с точки зрения Дамаска.
Но утрата территорий была не единственной бедой, постигшей Фатимидов, ибо халифат уже долгое время пребывал в состоянии духовного упадка, раскалываясь на фракции, погрязшие в политических распрях по вопросам преемственности и в теологических дебатах о том, кому именно шииты-исмаилиты должны хранить верность. С 1130-х годов империю Фатимидов раздирали на части три враждующие группировки: египетские хафизиты (названные так по имени отца аз-Зафира аль-Хафиза), персидские «ассасины»-низариты и тайибиты, хозяйничавшие в Йемене. Ширящийся раскол неотвратимо сводил на нет влияние и власть халифов: еще до убийства аз-Зафира они были низведены до статуса номинальных владык, которых ублажали и баловали в тронном зале, пока визири правили страной и командовали армией. То, что эти самые визири в 1154 году решили, что могут убивать халифов по собственной прихоти, потрясало — но не удивляло.
Не было ничего необычного и в том, что в 1154 году переворот следовал за переворотом, а Аббаса и Насра выдворили из Каира через шесть с небольшим недель после того, как они захватили власть. Почти сразу после убийства аз-Зафира его сестры вступили в союз с группой дворцовых евнухов, разозленных смертью господина. Женщины отрезали по локону своих волос и вложили их в письма, призывающие в Каир высокопоставленного офицера фатимидской армии, старого шиита армянского происхождения Талая бен Руззика, который в то время находился в Верхнем Египте. Бен Руззик собрал свои войска и двинулся вниз по реке к столице, где среди рядовых солдат Каира вспыхнуло крупное восстание, нарушившее общественный порядок. Сторонники Аббаса и Насра не могли носа из дома высунуть без того, чтобы негодующие женщины не забросали их камнями из окон. К концу мая Аббас решил, что оставаться в городе небезопасно и вместе с сыном бежал в Сирию. По дороге они наткнулись на отряд франков: Аббаса убили, а Насра взяли в плен тамплиеры, — и в конце концов его за выкуп вернули в Каир, где женщины дворца казнили его за предательство, забив насмерть туфлями, а тело его вывесили над городскими воротами. Тем временем бен Руззик вошел в Каир. Он и его войско явились с ног до головы одетые в черное, а над их рядами реяли черные знамена. Это было сделано якобы в знак скорби по убитому халифу, однако все знали, что черный — это цвет Аббасидов, соперничающей династии багдадских халифов. Фатимидский халифат — некогда одна из самых могущественных держав Средиземноморья — погружался в гибельный водоворот. Через шестнадцать лет после того, как аз-Зафира сбросили в колодец, умрет последний представитель его рода, а Египет окажется в руках чужаков. Единственное, что было пока неясно, — в чьих именно руках.
В 1163 году на трон Иерусалима взошел Амори, граф Яффы и Аскалона, второй сын Фулька Анжуйского и королевы Мелисенды. Его старший брат Балдуин III умер 10 февраля. Согласно Гийому Тирскому, который хорошо знал Амори, новый король был грубоватым, серьезным человеком с живым умом и хорошей памятью. Был он не слишком образован, но «любил слушать исторические рассказы, предпочитая их всякому другому роду чтения» {117} [492] . Волосы имел светлые, откидывал их назад. Был весьма тучен, несмотря на то, что ел и пил умеренно. Кроме того, Амори был лишен дара приветливого разговора, а небольшой дефект речи мешал ему стать хорошим оратором. Но сила его политических инстинктов, интерес к миру естественному и божественному, а также смех — в тех случаях, когда что-то казалось ему забавным, такой сильный, что все его тело ходило ходуном, — делали его до странности притягательным персонажем. Единственными грехами, в которых упрекал его Гийом Тирский, были соблазнение замужних женщин и чрезмерное сребролюбие [493] .
492
William of Tyre, том II, с. 296.
493
Там же, с. 297–8.
Амори короновался в возрасте двадцати семи лет и почти сразу обратил свой взор на Египет. Страна готова была упасть завоевателю в руки, будто созревший плод. Как писал один автор, она, словно «прекрасная невеста, ускользнувшая от нянек», прямо-таки ждала, когда ее похитят [494] . Через семь лет после того дня, когда бен Руззик вошел в Каир, непрочность власти Фатимидов проявилась со всей очевидностью. Став визирем, бен Руззик совладал с острым кризисом 1154 года и потратил немало сил, организуя нападения на торговые пути близ франкских городов, в том числе Тира и Бейрута. Но в конце концов и он уступил той же грубой силе, что привела его во дворец. В 1160 году, когда юный аль-Фаиз заболел и умер, бен Руззик возвел на престол еще одного халифа-ребенка, девятилетнего аль-Адида, за которого выдал замуж свою дочь. Эта хорошо знакомая всем попытка устроить политические дела ради личной выгоды визиря спровоцировала столь же хорошо знакомый ответ: в сентябре 1161 года на бен Руззика прямо во дворце напали чернокожие воины суданского корпуса фатимидской армии, которых наняла для этого одна из тетушек халифа. Бен Руззик получил смертельную рану, и, пока слуги уносили его в безопасное место, между его личной стражей и суданцами вспыхнул бой не на жизнь, а на смерть. В этой схватке погибло пятьдесят человек, а принцессу, злоумышлявшую против бен Руззика, задушили ее же собственным шарфом. Аль-Адид сохранил за собой
494
Zaki al-Din Muhammad al-Wahrani. Перевод на англ. см.: Lyons, Malcolm Cameron & Jackson, D. E. P., Saladin: The Politics of the Holy War (Cambridge, 1982), с. 6.
495
Ibn al-Athir, том I, с. 138.
Амори Иерусалимский не понаслышке знал, какие беды могут навлечь на государство резкие политические перемены. Десятью годами ранее он наблюдал, как его мать и брат ввергли Иерусалимское королевство в гражданскую войну, когда достигший зрелости Балдуин захотел править единолично, а Мелисенда — во всем блеске былых регалий — отказалась отдавать сыну бразды правления. Конфликт, в ходе которого Балдуин даже осаждал мать в цитадели Иерусалима, разрешился лишь после изнурительной гражданской войны и временного разделения королевства. Мелисенда, как и ее старший сын, к описываемым временам была уже мертва{118}. Но Амори усвоил урок, преподанный их раздорами, и вовремя заприметил удобную возможность напасть на расколотый и раздробленный Египетский халифат. В первый год царствования Амори визирь Дирхам отказался платить Иерусалиму дань, к чему его обязывал мирный договор, подписанный после падения Аскалона. Король приготовился к полномасштабному вторжению.
Амори был не единственным правителем, обратившим свой жадный взор на Египет. В Сирии Нур ад-Дин посвятил 1150-е годы укреплению и расширению владений, оставленных ему его отцом Занги, — задача, за которую атабек взялся с великим рвением. К 1151 году ему удалось окончательно загасить тлеющий очаг сопротивления крестоносцев в Эдессе — последний ее граф Жослен II умер в 1159 году в тюрьме Алеппо, ослепленный и беспомощный. Князь Антиохии Раймунд де Пуатье сложил голову в битве с Нур ад-Дином при Инабе еще в 1149 году, и атабек завладел примерно половиной северных и восточных земель княжества. Теперь от него оставалась лишь узкая полоса земли между рекой Оронт и морским побережьем [496] . (После битвы при Инабе Нур ад-Дин в подтверждение своей победы выехал на берег и искупался в Средиземном море.) В границах самой Сельджукской империи Нур ад-Дин объединил Алеппо — наследство, полученное им от Занги, с Мосулом — эмиратом, принадлежавшим его брату, на который он стал претендовать в 1150-х годах, а в 1170 году стал его правителем. Но самым ценным приобретением Нур ад-Дина был Дамаск. Атабек заполучил его 1154 году, сместив слабого правителя Муджир аль-Дина. Этому предшествовала экономическая блокада и недолгая осада, и 25 апреля, в воскресенье, атабек въехал в город, а жители Дамаска радостно приветствовали новую власть. Ибн аль-Каланиси, уставший страдать «от голода, высоких цен на продовольствие и опасений попасть в осаду неверных франков», с приязнью отозвался о Нур ад-Дине, отдав должное «справедливости и положительной репутации» {119} нового правителя и с одобрением отметив его решение отменить налоги на дыни и овощи [497] .
496
См. Buck, The Principality of Antioch, с. 38–44.
497
Ibn al-Qalanisi, с. 319–21.
Но этим успехи Нур ад-Дина не исчерпывались. В конце 1150-х по условиям которого византийский император не мог прийти на выручку крестоносцам, защищавшим границы Антиохии, а в 1160 году захватил наследника Раймунда де Пуатье, легендарного авантюриста и задиру Рено де Шатильона. (Он проведет в плену у Нур ад-Дина долгие шестнадцать лет.) К 1660 году во владении у Нур ад-Дина было больше сирийских земель, чем у любого другого правителя на памяти живущих, и момент для своих завоеваний он выбрал идеальный: в 1157 году долго правивший султан Ахмад Санджар — последний из рода Великих Сельджуков — умер, а его империя распалась. Теперь Нур ад-Дин самолично правил ее западной частью и никакому султану не подчинялся. Он уничтожил графство крестоносцев Эдессу и грозился проделать то же самое с Антиохией. Владея Дамаском, Нур ад-Дин находился на расстоянии удара как от Иерусалима, так и от графства Триполи, а его слава искусного стратега и благочестивого воителя не имела себе равных. По-видимому, чудесное выздоровление от двух приступов тяжелой болезни в 1150-х годах укрепило его приверженность джихаду: атабек уверовал, что Аллах возложил на него задачу во имя ислама отобрать у крестоносцев все завоеванные ими земли. Всю жизнь Нур ад-Дин будет продвигать идею всеобщего исламского джихада против неверных, оправдывая ею свое стремление захватить как можно больше территорий и власти в Сирии и за ее пределами — а также используя как отвлекающий фактор, когда ради этой своей цели ему приходилось воевать с такими же мусульманами-суннитами, как он сам. Согласно надписи, сделанной в 1160-х годах на сооруженном по его приказанию минбаре — кафедре в мечети, — он был «воином джихада на Его [Аллаха] пути, тем, кто защищает от врагов Его веры, справедливым царем… опорой ислама и мусульман, творящим правосудие для тех, кто угнетен, перед лицом угнетателей» [498] . Нур ад-Дин верно рассчитал, что, если ему удастся распространить свою власть еще дальше, в Египет, он полностью окружит земли франков и сможет, наконец, исполнить свою мечту и раз и навсегда изгнать неверных из Сирии и Палестины. В общем, слабеющий Фатимидский халифат интересовал не только Амори, но и Нур ад-Дина. Следующее десятилетие будет полностью посвящено борьбе за Каир, в которой ни одна сторона не могла позволить себе проиграть.
498
Об этом минбаре см. Hillenbrand, The Crusades: Islamic Perspectives, с. 152.
Поначалу силы в этой борьбе были почти равны. Нур ад-Дина поддерживали амбициозные курдские эмиры, которые буквально рвались в Каир и долину Нила, где рассчитывали разжиться прибыльными фьефами. Дополнительно Нур ад-Дин укреплял свой личный авторитет на мусульманском Ближнем Востоке в целом: в 1161 году он утвердился в качестве высшего религиозного авторитета в регионе, совершив хадж в Мекку, расположенную на противоположном от Египта берегу Красного моря, в той части Аравийского полуострова, которую называют Хиджаз. Теоретически Мекка находилась в ведении Фатимидского халифата, но, как часто бывает, реальная власть оказывается не у того, кто имеет на нее больше прав, а у того, кто готов к решительным действиям. Посетив Аравию, Нур ад-Дин приказал восстановить стены Медины, тем самым убедительно заявив о росте своего могущества [499] .
499
Tyerman, God’s War, с. 345.