Крестоносцы
Шрифт:
Ещё бы, самый настоящий князь — первым ворвался во вражеский замок, захватил его и рану геройскую получил. Ахилл современности.
— А лихо у тебя, брате, получается, — отхлебнув очередной глоток, Гедимин поставил кружку хрупкую на переносной раскладной столик и улыбу с бородатой физиономии стёр, — продашь мне эту трубу?!
Чего и следовало ожидать.
— Не всё так просто. Ствол выдерживает три выстрела, — начал перечислять трудности профессор Виноградов, впрочем, сам понимал, что пустое это занятие.
— Так наделаем, — махнул
— Не сможете. Нужно делать токарный станок, нужны резцы…
— Так ты мне будешь их делать! — обрадовался, что нашёл выход, Гедимин.
— Хм. А мне это зачем? — деланно развёл руками профессор Виноградов. Не отделаться от родича, так хоть цену набить.
— Так мы — родичи. Воюем у двох. Вместе, — привёл неотразимый аргумент Гедимин.
Нда. Так и есть. У двох. Одному шишки, а второму победы.
— А ежели поссоримся? И ты меня, брате, моими же пушками?
— Пушкой называется? А чего нам ссориться, ты там на юге под себя земли подбирай, Орду бей, а я тут на севере с Тевтонским и Ливонским орденами разберусь, — стратег, блин. «Орду бей». А Узбек будет только разные щёки подставлять.
— Ещё огненное зелье нужно. Ещё металлургия другая. Просто кузнецы не смогут делать. Даже не представляешь, брате, сколько всего нужно сделать.
Гедимин отхлебнул последний глоток из чашки и посмотрел её на просвет. Ну, не стекло, а костяной фарфор, но Солнце видно.
— Чудная вещь. Китайская?
Всё равно узнает. Скоро придётся начинать продавать. Иначе зачем столько труда вложил в освоение? Зачем собирал ингредиенты по всей Европе?
— Сам делаю. Вычитал в ромейских книгах, как можно фарфор лучше китайского делать.
— Знатный ты книжник, зятёк. Так что по пушкам, продашь? Сам и зельем обеспечивай и ядрами этими. Ядра ведь называются? — Гедимин встал и подошёл вплотную к Андрею Юрьевичу.
— Это очень дорого.
— С рыцарей денег выбью.
— Ты, ведь, брате, у отца моего Гродно с Белостоком забрал, воспользовавшись тем, что на нас поганые лезли. Не на помощь пришёл, а землю отчую захватил, — тоже встал со стула Андрей Юрьевич и глянул пусть и не свысока, но вровень, глаза в глаза, на Гедимина.
— Гродно? — насупился Великий князь, — А выкупи. Десять пушек этих и по сотне зарядов к ним. И десять тысяч гривен.
— Десять пушек могут стрельнуть только тридцать раз. Все вместе. Зачем тысяча зарядов? Чтобы мне сделать тысячу зарядов нужно десять тысяч гривен потратить. Нет. Десять пушек. К каждой три ствола. Это тридцать стволов. По три заряда на ствол. Это девяносто ядер. И пять тысяч гривен.
— Семь тысяч. И пятнадцать пушек, — бородка у Гедимина козлиная, на не сильно старого еврея князь похож, не на ортодокса с пейсами и в тюбетейке, а на директора районного магазина в СССР.
— Десять пушек и шесть тысяч, — а чего классный торг получается.
— Пятнадцать пушек и шесть с половиной тысяч, — упирался как
Андрей Юрьевич рукой махнул. Гродно ему нафиг не нужно, ну, разве потом, когда Мазовию заберёт. Чтобы округлить владения. Там нет ничего ценного кроме леса и торфа.
— Договорились.
— По рукам, брате! За это нужно выпить. Тащи сюда свой абсент! — кто бы сомневался. Не за своим мёдом послал, а к абсенту решил присоседиться.
Событие тридцать первое
Десятник гридней Иван Болотов и десятники стрельцов Кузьма и Алексий крались за Мазаем и тем дедком в лаптях, что выделялся среди прочих большой татарской саблей в зазубринах, по невидимой почти под ногами узкой звериной тропке, иногда и вовсе пропадающей среди подлеска.
Деда звали Кирдяпа, что по мерьски значит — «главный», «повелитель». Чем он уж там повелевал Иван Болотов не знал, но дед был злой и даже дотронуться до своей сабли огромной не давал. Не иначе какому богатуру из Орды раньше принадлежала. А у маленького щуплого Кирдяпы в руках смотрелась не грозно, а смешно скорее.
— Всё дальше нельзя. Вон за тем кустом опушка, — остановился дедок и ткнул рукой в сторону еле видимых кустов.
Вообще, ночь сейчас, но луна полная, небо ясное, чуть всё же видно, что вокруг понатыкано. Вот и решили они на разведку сходить. Утром бой предстоит с ушкуйниками. Хотелось бы стрельцам посмотреть, как их можно перебить издали, под их мечи и топоры не подставляясь. С ними и Иван увязался. Как ни крути, а он всё же старший в их отряде, и потом боярин, а главное — князь Андрей Юрьевич с него спросит. Ну, если что не так пойдёт, или наоборот наградит, если свой год они тут с пользой для себя и Андрея Юрьевича проведут. А чем не польза задружиться со старшиной мерьской?
Кузьма с Алексием вслед за Кирдяпой, пригибаясь, цепочкой прошли к кустам указанным и затаились там.
Болотов не пошёл. При его росте и весе бесшумно ступать на валяющиеся под ногами ветки было сложно. Шесть пудов веса без брони. А с бронёй так за семь с лишком.
Вернулись стрельцы через четверть часа. Болотов уже замерзать начал, неподвижно сидя у ствола огромной сосны. Рядом сидел, закрыв глаза, Мазай. Может и спал. А чего, завтра в бой, уставшим и невыспавшимся биться хуже, чем отдохнувшим и выспавшимся.
Мазай сразу поднялся, едва шаги приблизились, и махнул рукой, увлекая разведчиков за собою. Они отошли на пару вёрст и почти уже подходили к монастырю, когда старшина мерич остановился и обернувшись к Кузьме спросил:
— Что скажешь, вой?
— Сажен двадцать. Нормально. Плохо, что несколько человек в лодьях спят.
— И что делать думаете? — продолжал допытываться Мазай.
— Да, ничего. Сами выйдут, уплыть не смогут. Большая часть всё же на берегу. Так и уплывут даже. Всё одно перебьём. Река не широкая. Стрела добьёт легко.