Крестоносцы
Шрифт:
Бамс. Емеля испытал каково это, когда тебе молотом по голове прилетает. Он рухнул на колени, свет погас в глазах.
— Командир, ранен?! — толкнул его рукой Фёдор и тут же отпустил, выхватывая следующую стрелу из-за плеча.
Событие пятьдесят восьмое
Епископ Пражский и был… Да, что был, что не был. Его Высокопреосвященство Ян IV из Дражице был настолько стар, что почти не ходил. Мог пару шагов, опираясь на посох, сделать, а потом служки подхватывали невесомое тельце епископа под локотки и переносили на трон. Где он первую минуту пытался выслушать
Епископ Кошице Марек Форгач ещё продолжал говорить про притеснения служителей истинной веры в Кошице, но смысла в этом не было. Собеседник уже посапывал, и голова его упала на грудь. Борец за светлое будущее великого словацкого народа не сразу заметил, что собеседник спит. Он ещё пару минут взывал к братьям чехам о помощи против ортодоксов и схизматиков, но заметил всё же, что спит епископ, и недоговорив слово «помощь» запнулся. Запнулся и стал оглядываться, как ребёнок, прямо, потерявший родителей на огромной базарной площади.
— Ваше Высокопреосвященство, — к нему бочком эдак подошёл монах в белой тунике с кожаным поясом с чётками, белом скапулярии и белой пелерине с капюшоном, в чёрный плаще, одежде доминиканцев, — Епископ работал с самого раннего утра над бумагами. Утомился. Пойдёмте ко мне и переговорим. Предварительно. Потом уже ещё раз расскажите это Его Высокопреосвященству Яну четвёртому. А я, естественно со своей стороны поддержу ваше стремление в борьбе против схизматиков. Русские говорите? А что же венгры? Да, да, до нас дошли слухи о гибели истинного защитника веры короля Шаробера, но Венгерское-то королевство не исчезло. Всё. Всё. Пойдёмте ко мне и всё мне подробно расскажите. Завтра в Прагу ожидается оломоуцкий епископ Пётр II. Вот вместе и решим ваш вопрос.
Они находились в трёхнефной базилике святого Вита. Доминиканец, представившийся братом Петром, отвёл его по тёмным переходам в пристрой, в небольшую, но хорошо обставленную келью с книжными полками вдоль стен и массивным столом, заваленным бумагами и пергаментами. Стол этот как бы не половину помещения занимал.
— Не в очень удачное время вы обратились в Прагу за помощью, Ваше Высокопреосвященство, — налив в небольшие кружки вино из кувшина и протянув одну епископу, начал доминиканец.
— У вас тоже война? — приуныл Марек Форгач.
— Война? Нет. В наших землях нет войны. Всё хуже. У нас нет короля. Наш король Ян — совсем не наш король.
— Как это? Я не слышал, чтобы Чехию кто-то захватывал? — епископ Кошице наморщил лоб, пытаясь припомнить про войны у их соседа с северо-запада.
— Тут стоит чуть издалека начать, — доминиканец пригубил вино и поставил кружку на стол, — Род великих королей Богемии или Чехии прервался. Прервалась мужская линия рода Пржемысловичей. По этой причине принцесса Элишка вышла замуж за сына императора Священной Римской империи германской нации Генриха VII — Иоганна. Он и стал королём Богемии. Но он не стал чехом. За следующие четырнадцать лет он и десяти раз не был в Праге. А всё его правление — это трата собираемых денег на войну за пределами Богемии. На войны, которые нам совершенно не нужны. И Богемией теперь правят немцы. Главой королевского совета короля Яна Люксембургского стал епископ Пётр Аспельт, остальные тоже немцы: Альбрехт Гогенлоэ, Филипп Фалькенштайн и Генрих Фульдский. Из чехов в свите короля только верховный маршал Йиндржиха из Липы. Так лучше бы и вместо этого немца поставили. Сейчас Индржих
— И что же мне не стоит даже надеяться на помощь? Папа Иоанн… — начал было подниматься Марек Форгач, но доминиканец его придержал рукой.
— Завтра прибудет оломоуцкий епископ Пётр II надеюсь он сможет поднять дворян на поход против ортодоксов и схизматиков. Это и нам будет на руку. Уберём из Праги и других городов самые горячие головы.
Так и получилось. Через неделю из Праги выдвинулось целое войско. Примерно три сотни рыцарей с оруженосцами и младшими сыновьями, а также боевыми холопами. Всего около семисот человек.
Глава 21
Событие пятьдесят девятое
Тысяцкий Владимира Андрей Молибогович следил в подзорную трубу за переговорами. Сам не поехал, чтобы честь не уронить. Он боярин и тысяцкий Владимира, и даже этот местный князёк, взявшийся из ниоткуда и точно не Рюрикович, ему не ровня. Эдак каждый мелкое селище захватит и князем себя обзовёт. Пусть кто помладше с ним переговоры ведёт. А ещё предчувствие было у тысяцкого, что трата времени это. Нужно вышибать гнилые ворота пушками и идти на штурм городка. Там, после гибели большей части дружины, и обороняться-то некому. А то, что всех дружинников, которых мог, Георгий Романович из городка вывел, можно было не сомневаться.
Сидел на кауром жеребце смотрел, а там у ворот Хвост всё о чём-то говорил с князьком. Боярин уже стал сомневаться в своём предчувствии. Ну, как Ивану удастся уговорить этого Георгия Романовича Дубровицкого. Конь боярина, устав стоять на одном месте, стал перебирать ногами, медленно подходя к возу, на котором мешки с овсом лежали. Учуял поживу.
— Тпру. Стой, прорва ненасытная, — потрепал Андрей Молибогович красавца по гриве и чуть не пропустил, как переговорщики начали разъезжаться. В город открылись ворота, и князь в сопровождении воя со стягом скрылись за ними.
А через пару минут и Иван Хвостов вернулся.
— Биться будут, Андрей Молибогович, — хмыкнул диверсант, — дурни. Я не великий спец, как Андрей Юрьевич говорит, но понятно, что темнил князь. И даже понятно, чего темнил. Он подмогу от брата из Турова ждёт. Мы в осаду сядем по его мыслям, а нам в тыл дружина князя Туровского ударит.
— В осаду, говоришь, — засмеялся эдак заразительно боярин, — Ну, ну! Точно дурень. Не будем тянуть. Готовьте пушки, высоко ещё солнце, успеем кое-кому голову прочистить от дурных мыслей. Выбитые ворота этому вельми способствуют.
Теперь нужно было переться тысяцкому к настоящим князьям. Эти два братца к городу близко подходить не стали, остановились со своими дружинниками на холме на берегу реки. Там уже и лагерь разбили. Высокий княжеский шатёр издали видать. Там всей дружины-то чуть больше сотни у князя Дмитрия Александровича Брянского и братца его двоюродного Олега Святославича Гомельского, но князья, как бы они тут главные. От их имени война идёт, чтобы Андрею Юрьевичу с Великим князем Литовским Гедимином не ругаться, он же зубы на эти земли точит.