Крестоносцы

Шопперт Андрей Готлибович

Вжик. Фёдор, сообразив, что с напарником и командиром что-то не так, выпустил уже третью стрелу, и попал опять в лицо, самому дальнему от себя кнехту, что стоял с Емелиной стороны на другой стороне моста.

Сам же десятник опять тянул тетиву и старался онемевшей рукой удержать лук, не разжать пальцы. Вжик. На этот раз получилось. Стрела вошла в ухо кнехту. Он наклонил и чуть повернул голову, стараясь первую стрелу вытащить из плеча. Ну, теперь это у него не самое важное дело. Теперь ему перед ключником Петром ответ держать. Рассказывать, как до такой жизни дошёл. Как купцов обирал.

— Ты чего?! — рыкнул на Емелю подскочивший к нему картограф.

— Рука затекла. Сильно. Еле совладал, — на ходу уже оправдался десятник. Времени стоять и

разговоры разговаривать не было. Там у ворот Ефим Конев и его брат Серафим уже бьются с кнехтами, что вход в замок охраняют.

А за ними уже бежали остальные диверсанты и разведчики. Теперь путь свободен и теперь время пошло на мгновения. Нужно успеть заскочить в ворота. Как ни верь в свои силы, а по словам местных, в замке около ста воинов.

Глава 19

Событие пятьдесят третье

Это как взрослому опытному вою с мечом из булатной стали и в кольчуге плотного плетения из такого же хорошего железа выйти на поединок с хромым одноруким сопливым пацаном, вооружённым палкой, даже веткой трухлявой, только с земли подобранной. А ещё они будут на острых камнях ратиться, и воин будет в сапогах новых с толстой подошвой и каблуком, а хромоножка босым выйдет. Пришли они к городку Дубровица, расположенному на слиянии реки Горынь с речкой Случь. О подходе их войска местные явно прознали и ближайшие к городу селища и сам посад или подол были брошены. Ну, почти брошены. В некоторых домах остались старики да старухи. Кое-где брехали собаки и носились по двору оглашенные куры, сбежавшие от хозяев и не пожелавшие разделить с ними тяготы путешествия. То же самое и с козами. Эти вредные животины вечно верёвку перегрызают и уходят на вольные хлеба.

Ни живность свободолюбивую, ни стариков никто трогать не собирался. Войско спокойно проходило мимо брошенного жилья, иногда лишь, при остановках, изымая сено свежее, лошадям подсыпать. Но тоже чуть всего. Трава вполне зелёная ещё, а овес везли с собой. Можно было овёс поискать. Явно закопан. Осмотреться, и где свежая разрытая земля, там и схрон. Но пока есть же овёс, чего тогда ненависть местных на себя вызывать.

Жили християне в этих местах не сказать, чтобы бедно. Вполне в каждом дворе и конюшня имелась, и коровник, либо один большой хлев для всей животины, включая куриц и утей. Проезжали мимо этого «богатства». Вернутся после пахари не к разорённым и пожжённым домам, а к своим же оголодавшим собакам и радостно блеющим козам, обещающим хозяевам, что больше они точно убегать не будут, а в «крайний» раз просто бес попутал.

Так подъехали они к Дубровице и интересно получилось. С одной стороны — город с трёх сторон водой окружён и нужно только с полудня стену оборонять. А с другой, сами защитники себя в капкан загнали. Им-то тоже некуда деться. И городок-то места занимает в десяток десятин, ну или двадцать четей, а туда народу набилось из селищ и подолов столько, что там только стоять можно, сесть и то уже негде.

Из-за стены и городских ворот слышался плач баб, крики воев, ржание лошадей, мычание коров и брёх собак. Всю возможную живность люди с собой пригнали. И спрашивается, чем они скотину кормить собрались? Или они её взяли, чтобы наоборот ею питаться? Так от такой мясной диеты дристать будут дальше, чем видеть. Так не сырым же мясо будут есть? Ага, дома разберут на дрова. Ну, так себя выход. Осень уже в дверь стучит, да не кулаком даже, а ногами. Прохудилось небо, дождь словно и не прекращается. И он холодный. И ветер, что бросает в лицо холодный дождь, тоже холоднючий.

Подъехали они к Дубровице и встали за посадами в полуверсте от городской стены. Тысяцкий Владимира боярин Андрей Молибогович на своём кауром жеребце, подаренном Андреем Юрьевичем, в сопровождении десятка стрельцов и десятка гридней выехал вперёд, держась всё же в ста саженях от стены. И не зря. Обстреляли их из луков, но не те луки, не владимирские. Не долетели стрелы, а те, что почти долетели,

просто плюхались на землю, не могли, естественно, кольчугу пробить. В ответ десяток стрельцов, что был с ним, спешился и три раза выстрелил каждый по стенам. Видно было, что в кого-то попала стрела, и стена очистилась.

А вскоре ворота открылись и оттуда вырвалась дружина князя Георгия Романовича Дубровицкого. Хитрецы! Видели, что воевода подъехал к городу и решили лихой вылазкой его пленить или убить. Иван Хвостов по прозвищу Хвост, старший над диверсантами, спешил своих стрельцов, и они встретили набег этот десятью выстрелами в упор. Каждый из десятка стрельцов десятью выстрелами. Чуть больше минуты прошло и гридни только успели мечи из ножен вынуть и пару шагов вперёд сделать, оттесняя боярина с конём за спины, а там, в наступающем отряде, и не осталось всадников. Их воев сорок выскочило из города, а через минуту, когда они стали коней разворачивать и половины не осталось, до ворот же всего десяток добрался. После чего они резко закрылись, а на привратные башни выскочили стрельцы. Хвост перенёс огонь на них и те опять спрятались.

Между посадом, на краю которого остановились владимирцы, и стеной Дубровицы бегали напуганные криками и запахом свежей крови лошади, оставшиеся без седоков.

Андрей Молибогович, растолкав грудью коня гридней, вылез снова вперёд и достал из замшевого футляра небольшую подзорную трубу, поблёскивающую латунью. Он приставил её вплотную к глазу и осмотрел ворота и стену. Отдельно остановился на четырёх деревянных башнях. Стены низкие были и древние, может татаровья их и не палили. Давно, наверное, в сих местах не ратились. Одна из башен, что была справа от ворот, ближе в речке Случь, была чуть наклонена, видимо нижние венцы или в землю ушли неравномерно, либо подгнили с одной стороны. И укрытие там у стены как-то покосилось. Разруха и небрежение. Тысяцкий убрал трубу назад в чехол и презрительно фыркая произнёс, к Хвосту больше обращаясь.

— Хозяева! Не могут стену с башнями поправить. Нужён ли Андрею Юрьевичу такой князь в сём княжестве. Не пойму, я чего возиться с ним.

— Нужно переговорщика послать… — развёл руками старший у диверсантов.

— Ай, не говори! — плюнул боярин, — сам понимаю. Не поймёшь Андрея Юрьевича, но спорить не след. Давай, бери флаг белый да езжай. Ну, знаешь же, что говорить? Слышал князя нашего. Входят в состав Брянского княжества, получают тиуна оттуда, а те знамо нам подчиняются. Георгий этот пусть сидит. Никто его не тронет. Ну, а дальше, как Андрей Юрьевич с тевтонами разберётся, то вызовет к себе. Да, главное-то забыл. Орде ничего больше не платят, никакой выход не нежен. Всё, хрен им за воротник, как Андрей Юрьевич гутарит. Нам пока тоже. Деньги же пусть на укрепление стен пустит и на башни новые. А то срамота. Я подойду к стене, так и руками до верха дотянусь.

А что, при росте под два метра и руки если вытянет? Иван Хвостов прикинул. Ну и подпрыгнет на, пусть, пару локтей. Точно достанет боярин до верха стены. Видно, что раньше ров был и, видно, воду из реки пускали, но теперь засыпан он, то ли поганые велели, то ли ещё кто, но рва нет и стена в самом деле смешно немного смотрится.

Событие пятьдесят четвёртое

Ефим Конев и его брат Серафим в то время, как Емеля с Фёдором разбирались с мытарями и охраной моста, тоже были немного заняты. Ну, как немного. Можно бы и больше, но не хотелось. По словам купца и по тому, что с такого расстояния удалось рассмотреть в подзорную трубу десятникам и им самим, выходило, что на воротах стоят четыре кнехта. Рыцари-то чуть по-другому одеты и вооружены, так что простые кнехты стоят. Вооружены алебардами и мечами. А ещё по верху стены патрулируют подходы к воротам, прогуливаясь по ней, два кнехта с арбалетами. Но им, что происходит непосредственно в воротах не видно. Там привратные башни перекрывают обзор. Плохо то, что это в обе стороны работает. Их снизу от ворот тоже не видно.