Крейстонские туманы
Шрифт:
— А немец, вы не представляете, — продолжил с восторженным изумлением Вильерс, — Он же силищи немеряной, я сам видывал, как он на конюшне Крейстона потешал народ, разгибая подковы! Ужас просто, ваш пацан сто лет проживет, раз вышел живым после сегодняшнего. Человек задел его, тут же извинился и в ответ получил сокрушительный удар в нос! Боже милосердный, что это было за зрелище! Этот свистун, колотит немца в лицо, а тот только удерживает его за плечи в ответ, вместо того, чтобы... Он ведь легко мог бы размазать этого Рона. Да что там, стоило Швицу просто отмахнуться,
В гостиную незаметно просочился профессор Лейзерс и теперь внимательно вслушивался в слова констебля.
— Бог мой, парень просто извинился, — сокрушенно вздохнул профессор, — Бедный немец, что он о нас подумает?
— Рону ничего не послышалось! — закричала Марта за спиной профессора так пронзительно, что он содрогнулся.
Возможно профессор и нашел бы что сказать юной смутьянке, но тут в холл ввалились представители четвертой власти, хмельные и довольные жизнью. Марта оказалась на пути этого исхода, подобно гибкой лозинке попавшей в половодье.
Репортеры обходили девушку и почти каждый счел для себя за честь и счастье озвучить в ее адрес замечание.
— О, наша кобра на вахте, жди беды...
— Констебль, когда уж ваш дрессированный маньяк доберется и до этой милой особы...
— Да о чем ты, любой уважающий себя маньяк отшатнется от нашей красотки, как от портала в адское пекло...
— Марта, не стой на пути, приходится сплевывать через плечо, чтобы отвести беду...
Вся свора продефилировала мимо девушки и растеклась по своим комнатам, а она стойко перенесла эту травлю, как юная мученица у позорного столба. И только когда холл опустел, она тихонько удалилась. У камина остались только профессор Лейзерс и Падди О’Нил.
Глава 13
— Так вы по-прежнему считаете убийцей лорда? — спросил Лейзерс, наблюдая как Падди ворошит кочергой в камине дотлевающие поленья.
— Не тот, который балагурил и потешал за ужином вашу компашку байками про кухню Крейстонхилла. Этот — нет, не убийца. Этот лорд отличный парень и тот стал бы таким точь-в-точь, если бы не паром в канале…
Лейзерс мгновенно понял, что имеет в виду репортер. Это Ривзу пришлось бы разъяснять, что Падди говорит о том, что преступления Крейстон совершал в состоянии глубоких парциальных припадков, и что его психике в детстве был нанесен непоправимый урон внезапной трагической гибелью обоих родителей.
— Вы, кажется, тоже были там? — переживая внезапно всплывшее воспоминание, спросил профессор.
Репортер молча кивнул, не сводя пристального взора с крошечных язычков пламени, вспыхивавших под ударами кочерги на углях, в которые на глазах превращались поленья. Падди смотрел на эти рассыпающиеся в пепел угли, искры и последние очажки огня, но не видел их. Перед его взором плыли по свинцовым волнам под мелким моросящим дождем обломки крушения, а слышал он не шорох рассыпающегося пепла, а скорбные гудки спасательских суденышек над проливом…
— Я помню
— Да и вы с Ривзом тогда еще не далеко от школьной скамьи успели отбежать, хоть и разжились лейтенантскими лычками…
Профессор согласно кивнул. Все верно, тогда они были молоды и отчаянно безрассудны. Погружались вместе со спасателями, пока хватало сил.
— Но вернемся к вашей гипотезе, почему вы так уверены, что лорд болен. Есть какие-то сведения?
— Ни шиша, — вздохнул Падди, — если бы они были, я бы тут с вами не сидел. А так приходится подслушивать, вынюхивать, наблюдать из засады…
— Так это ваша лежка напротив Крейстонского холма в скалах?
— Нет, черт, я до такого не додумался… Но ту лежку устроил вовсе не убийца. Просто какой-нибудь ботан наблюдал за птицами… Орнитолог или черт еще знает какой -олог… Никогда мне этих ваших дисциплин не запомнить.
— Орнитолог? — Лейзерс приподнял бровь и качнул головой, — Хм… как мне самому такое в голову не пришло?
— Все просто, профессор, вы играете не на своем поле. Будь это раскопки, вы бы мигом сообразили, где артефакт, а где шиш с маслом. А я в криминальной хронике уже столько строчек намотал, что и вагоном не увезти…
Профессор задумался. Гипотеза Падди объясняла практически все. Но только один, последний эпизод с Черри и разбитым лицом нападавшего, с захлестом от веревки на его ладони, в эту гипотезу не вписывался.
— А как же тогда…
— Да подумаешь, ну задела она лорду нос, сами знаете, в драке всегда первая кровь из носу хлещет. А утрешься и через пять минут опять как новенький.
— А след от захлеста шнуром?
— Затер чем-нибудь. Он служил, сами знаете где. И нам не ведомо, может у него до сих пор в шкафчике полный набор спецназовского грима.
— Но тогда он уже осознанно действует, вы же предполагаете, что в бессознательном состоянии.
— Я не спец здесь, док… Но сами знаете, дьявол еще и не такое с человеком может сотворить.
— Ну, если все на дьявола валить…
Речь профессора прервал ворвавшийся в холл констебль Вильерс. Репортер сразу же подскочил на месте и завопил:
— Что? Кто на этот раз? Где?
Вильерс с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы. По его лицу волнами прокатывался румянец, глаза сверкали от гнева.
— Чертово захолустье! Чертов туман, чертова тележка этой старой клячи Валентины Райт!
Падди облегченно вздохнул и расхохотался. Лейзер недоуменно переводил взгляд с констебля на репортера и обратно.
— О чем вы, Вильерс?
— Я, как вы сами понимаете, в патруле… Но чертов туман… В общем всем патрульным шериф дал наводку, задерживать мужчин со следами травм на лице и руках. И если кто обратится к Снайдерсу в его богадельню, то тихонько и незаметно изымать таковых на выходе из амбулаторки… Вы даже не догадываетесь, скольких мы задержали в итоге. Ну, просто всякий дурак специально этой ночи и дожидался, чтобы разбить себе нос и поранить руку! Подозреваемых теперь хоть топи!