Крид: И боги падут
Шрифт:
Крид спокойно оценил ситуацию после уничтожения белого стража. Оцепенение остальных гвардейцев было лишь временным. Он видел, как напряглись мышцы чёрного стража, как тот стиснул рукоять своего багрового топора. Молчание длилось мгновение, прежде чем чёрный страж, с диким рыком, ринулся в атаку. Топор, сияющий тусклым багровым светом, описал в воздухе смертельную дугу, стремясь разрубить бессмертного воина надвое.
Однако Крид не стал использовать оружие. Он даже не шелохнулся, когда топор с ужасающей силой обрушился мимо него после мгновенного уклонения… В тот же момент, словно ожившая статуя изо льда и стали, он схватил чёрного
Он не убивал, он вбивал свою волю. С нечеловеческой силой Крид сжал руку стража, с каждым мгновением усиливая давление, заставляя кости противника трещать и ломаться. Багровое сияние топора померкло, сменившись мраком и пустотой.
Миг и следует мощный удар в кадык.
Крики стража превратились в беззвучный хрип, тело напряглось до предела, а затем обмякло. Крид вбил свою правоту в чёрного стража, сломив его сопротивление и волю к жизни. Он просто заставил противника сломаться.
Когда тело стража обмякло и упало, Крид спокойно переступил через него, не останавливаясь. Лицо его оставалось невыразительным, глаза холодными. Он шёл дальше, но уже по дворцу Аида, оставляя за собой след из пепла и разрушения. Его путь был пропитан смертью, но даже сама предвечная госпожа не рискнула бы встать перед ним.
Внутри дворец поражал неоготическим великолепием. Огромные стрельчатые своды, уходящие в мрачную глубину, были украшены изящной резьбой, словно высеченной из самой тьмы. Стены из чёрного, полированного обсидиана отражали тусклый свет факелов, создавая завораживающую и ужасающую игру света и тени. Но главным украшением дворца были картины, расположенные в хаотичном, но вместе с тем закономерном порядке. На них были изображены различные существа: ангелы, демоны, монстры, призраки и многие другие непонятные, неименуемые твари, порождения бесконечного кошмара. Некоторые напоминали знакомые фигуры, но были искажены, извращены, превращены в нечто кошмарное и мерзкое. Все эти существа были запечатлены в момент своей последней агонии, застыв в вечной муке. Под каждой картиной, на лаконичной табличке, была выгравирована одна и та же надпись: «Развращён». Эта простая и ужасающая фраза подчёркивала вечную тему дворца Аида — тему падения, разложения и вечной муки. Крид медленно продвигался по залам, внимательно рассматривая картины и оценивая величие и ужас этого места, понимая, что достиг самого сердца Ада.
Чем дальше Крид продвигался по заросшему мхом коридору дворца, тем гуще становились ряды каменных изваяний. Сначала он принял их за статуи — воинов в доспехах, крылатых грифонов, горгулий с искаженными лицами. Но чем ближе он подходил, тем явственнее становилась жуткая правда. Это были не просто каменные изваяния. Каждая фигура, застывшая в вечном молчании, была пронизана зловещим, неестественным блеском, а в глубине каменных глаз теплился мерцающий, холодный огонь. Крид понял: это жертвы Горгоны, обращённые в камень её ужасающим взглядом. Воздух вокруг стал тяжелым, словно пропитанным ледяным ужасом, а шепот ветра, пробивающегося сквозь щели в стенах, казался стонами застывших в камне существ.
Из глубин коридора, словно призрак, выплыла Горгона. Её красота была поистине ужасающей — бледная, почти прозрачная кожа, словно выточенная из мрамора, подчеркивала резкость скул и глубину темных, полных бездны глаз. Густые, черные, как ночь, волосы каскадом спускались на
Одна, самая крупная, имела чешую цвета изумрудной зелени, с переливами серебра, и глаза, похожие на холодные алмазы. Её язык, длинный и тонкий, сверкал, словно заточенный кинжал.
Другая, меньшего размера, была окрашена в глубокий синий цвет, похожий на ночное небо, усеянное звёздами — мелкие блестки на её чешуе переливались, словно искры. Её голова была украшена тонким золотым венцом.
Третья змея была буро-коричневой, почти незаметной на темных волосах Горгоны, но её глаза горели ядовито-желтым светом, и острый хвост постоянно изгибался, готовясь к броску.
Остальные змеи были различных оттенков зеленого, коричневого и черного, с переливами серебра и золота в чешуе. Они шевелились, шипели и изредка выскакивали из волос Горгоны, словно живые тентакли, добавляя её и без того ужасающему образу еще большей зловещей красоты. Все они были пропитаны злобой и холодом смерти.
— Красивая, — Крид неожиданно сделал комплимент, его голос звучал спокойно, почти беззаботно, на фоне жуткого, каменного лабиринта. — Интересно… как выглядит твоя улыбка. Неужели ты никогда не улыбаешься?
Медуза Горгона застыла, словно окаменевшая статуя, которую она сама создавала. Её змеи зашипели, головы дернулись, но сама она не двигалась. Несколько долгих секунд царила тишина, прерываемая лишь тихим шелестом змей в её волосах. Наконец, Горгона прокашлялась, звук был хриплым, необычным для такой кажущейся изысканной сущности.
— Ты… насмехаешься надо мной? — прошипела она, голос её звучал холодно, как зимний ветер. — Ты должен быть уже камнем! Моё лицо превращает всех в безжизненные статуи!
— Наверное, я не из того камня, — улыбка Крида стала шире, в его глазах заиграли искринки. — Или же твоя красота сильна, но не так сильна, как моё желание увидеть твою улыбку. Разве это не интересно? Увидеть твою улыбку?
Горгона молчала, её глаза, полные злобы и удивления, исследовали Крида, словно стараясь проникнуть в его душу. Змеи на её голове притихли, словно ожидая приказа. Наконец, после недолгого молчания, углы губ Горгоны незначительно приподнялись. Это была не улыбка в полном смысле слова, скорее странное выражение лица, смесь удивления и… возможно, даже небольшого интереса.
— Это любопытно, — прошептала она, и голос её потерял часть своей холодности. — Очень… любопытно.
Крид бесстрашно шагнул вперед. Воздух вокруг Горгоны, до этого густой и тяжелый от присутствия смертельной магии, казался теперь напряженным, словно перед бурей. Каменные лица окаменевших жертв казались наблюдающими за этим рискованным действием. Медуза оцепенела. Её змеи, до этого шуршавшие и шевелившиеся, замерли, словно вырезанные из камня. Даже блеск в её глазах на мгновение померк, сменившись немым удивлением.
Крид не стал атаковать, не выхватил меч, не приготовился к защите. Он медленно, грациозно поднял руку, пальцы его были расслаблены, а движения плавными и неторопливыми. Он коснулся её щеки тыльной стороной ладони, легким прикосновением, едва задевающим кожу. Его пальцы прошли по холодной, словно мрамор, щеке, остановившись в сантиметре от губ. Прикосновение было таким нежным, что казалось практически нереальным в этом жутком месте, среди камня и смерти. Даже холод камня не мог снять то нежное тепло, которое исходило от его руки.