Крик журавлей в тумане
Шрифт:
Не складывались у Тани отношения и с Чернушкой. Завидев девочку, корова начинала угрожающе размахивать хвостом, будто предупреждала, что к ней лучше не подходить.
Но однажды Танька изловчилась и пробралась к Чернушке поближе. Подражая бабушке, она уселась на низенькую скамеечку, подставила под наполненное вымя ведро и стала жать на соски. Пока корова терпела, Танька старалась изо всех сил. Она пыхтела, сопела, и почти повисла на сосках, пытаясь выжать молочную струю. Потом коровье терпение закончилось, и Чернушка, не выдержав издевательства над собственной персоной, задним копытом выбила ведро, к тому же обрушив на голову юной доярки
– Ну, что загрустила, внучка? – бабушка ласково погладила Татьянину головку. – Завтра отец за вами приедет, а сегодня тебя жених в гости звал. Рожденье у него, вечерок справлять будете.
Он за день-то раз пять прибегал, все спрашивал, придешь ты аль нет? Егозит, инно журка на одной ноге прыгает!
– Ой, бабушка, как ты сказала – журка! Прямо как про собаку!
– Вы, городские, думаете, что больно грамотные, а на самом деле – тьма дремучая! Жур-кой у нас спокон века журавлей молодых кличут.
– А разве журавли бываю старыми?
– Бывают. Они же до двадцати лет живут, а при хорошей жизни, люди говорят, что и долголетно – до восьмидесяти дотянуть могут.
– А где они живут?
– Экая ты, Танька, заноза! То одно ей расскажи, то другое! Книжки читай, там все написано!
– А ты лучше книжки, – лукаво улыбнулась Таня, – ты вон как интересно рассказываешь!
– Ох, подлиза, – бабушка обняла внучку, – ладно, пока пастух коров не пригнал, посижу с тобой минутку.
– Посиди, посиди, – Таня, обрадовавшись бабушкиной сговорчивости, потянула ее на скамейку, застеленную самотканым покрывалом, – я тебе помягче постелю. Садись. Так, где журавли живут?
– Так-то они, наверное, по всему Божьему миру живут. Их же много разных. А у нас за Берниковой излучиной, наши, местные, серые журавли гнездятся. Там болота с высокой осокой, осинники да березняки, любят они такие места. Каждую весну прилетают. Найдет себе пара место и начинает глухо так клокотать, своим сигналить: с прилетом вас, но занятая кочка, пролетайте дальше.
– А почему пара?
– Любовь у них, у журавлей, верная очень. Как сойдутся, так и живут до гробового дня: птенцов высиживают, корм добывают, гнезда охраняют – все напополам делают. А еще танцуют они. Вон, как на наш Мокрый луг по весне прилетают, так и начинают выкаблучивать!
– У них что, ноги с каблуками?
– Да это я так, к слову. Больно танцы у них интересные. То шагать примутся, ноги выше, чем солдаты на марше подымают, а то вверх подпрыгивают, крыльями машут, крутятся. Или бегать начнут, да все зигзагами, зигзагами, а потом раз – и встанут, и кланяются, вроде как поклон делают. И замирают. Крыльями встряхнут и стоят. Прямо будто мумии какие.
– Они танцуют от радости, что еду нашли?
– Может, от этой радости, а может, от другой какой. Вот когда под вечер крик раздается, звучный такой, чистый, значит, журавль журавушку подзывает. И все у них по любезному согласию утакивается; если кто кому не подходит, ни в жизнь не сойдутся. А коли по согласию сходятся, начинают на пару петь, в лад. У нас так и говорят: журавли запели – на гнездовье сели. Сидят они там, один птенцов высиживает, другой сторожит. Как опасность заслышит, так кричит, прямо трубит даже: «круууу… крууу…», предупреждает, на беду жалуется. У них для каждого разговора свой звук есть:
то расшумятся, словно
– А когда они на зимовку улетают?
– Ты уедешь, и они следом за тобой полетят.
– Прямо за папиной машиной?
– Экая ты придумщица! Журавлям до машин ваших дела нет. У них свой срок… Они с начала августа гнездовья покидают, на перестойку собираются в тех местах, где корм для них есть. Вот как много их наберется, корм на лугах закончится, так тут и жди – полетят… Бывает, иной день прямо по нескольку стай взлетают. Кружат, кружат, чтобы повыше подняться. Любят они высоко летать… Пока подымаются, местами меняются, вперед кто посильнее выходит, а кто послабже – за ними встают, чтобы попутный ветер им был. Так клин и выстраивается, а потом отправляется в путь-дорогу, в теплые края… Как услышишь курлыкают – посмотри в небо, это журавушки наши летят, перекличку делают, своих окликают. Посмотришь на них, и на душе светлее станет – чтут птицы благочестивый порядок…
– Ты про них, как про людей, рассказываешь! – восхитилась Таня.
– Они и есть люди, только с крыльями. А может, и лучше еще. Потому что в беде друг друга не бросают, слабым, которые отстают, крыло подставляют. Друг о друге заботятся, об опасности предупреждают, а еще вот что бывает. Журавли, когда возвращаются, случается, что в тумане болото свое теряют. Так тогда те, кто уже на земле, протяженно клекотать начинают, будто сигнал подают: летите сюда, здесь ваш дом. И заблудшие возвращаются. И все у них идет своим чередом. Вот такая она птица, журавль наш серый… Засиделась я тут с тобой, девка, идти мне надо. Как меня свекровь учила: «Не та хозяйка, которая складно говорит, а та, котора щи хорошо варит!»
– Я щи не люблю, – настырничала Таня, – ты мне еще не сказала, куда журавли летят.
– Слушать надо было лучше. А то получается опять по присловию: жил-был журавль с журавлихой, поставили они стожок сенца – не сказать ли опять с конца?.. Говорила ужотко – в теплые края. На юг, значит!
– Почему все на юг летят, а на север – никто?
– Ты это у мамки своей спроси, она про северные края лучше всех все знает.
– Разве? – удивилась Таня. – Она мне про это никогда не рассказывала.
– Вот и пусть расскажет, а я все, что знала, сказала.
– Настасья, – постучала в окошко бабушкина соседка, – ты корову-то будешь загонять, или ненужная она тебе стала? Полчаса ужо у ворот мычит.
– Ой, это ж надоть, как я оплошала, – бабушка спохватилась и побежала во двор, на ходу хватая корку хлеба для Чернушки.
Глава 3
На день рождения Таня решила надеть новую белую кофточку с ажурным жабо и кружевными манжетами на рукавах.
К Андрею она испытывала особые, непонятные для нее самой чувства. Он считался самым видным парнем в деревне, а может, и в Ленинграде, из которого приезжал каждое лето. Все знали, что по нему сохнет вредная Валька с выселок. А еще знали, что из всех деревенских девчонок он выделяет только «малолетку» Таньку. И Таня это знала, но что надо делать с этим знанием – не понимала, хотя оно ей льстило и давало повод воображать перед подругами.
Определив Чернушку к месту и напоив ее, баба Настя вернулась в дом. Посмотрев на то, как внучка прихорашивается, она сказала: