Криминальный симбиоз
Шрифт:
— А куды эта ведьма денется? Надумала зараза вчера из моего «Запорожца» курятник сделать для своих курей! А птице курятник в Запорожце!? Ты Жора, подумай своей макитрой сорока зимой ходит босая да с голыми лытками. Она же не мерзнет холера-мать ее!? А возьми воробья! Хрен там того воробейки! И тот тоже, прыг — прыг по снегу босой, и ведь не лезет же ён сука в «Запорожец» греться!?
— Ну, ты дед, и даешь, курица, та домашняя птица, а воробей твой дичь. Курица без крыши замерзнет.
— Ты Жора, в жизни ничего не понимаешь! Глянь тетерев, это же свояк куриный! Сидит себе в мороз на ветке, и песни распевает. А курица, она даже из хлева нос на улицу не кажет. Все ей подай, да поднеси. А она тебе и яйца, порой не хочет дать.
— Тебя, что понесло к участковому!? Не уж-то воры объявились!?
— Нет Жора, воров нет, все съехали. А вот браконьеры задолбали! Бьют рыбу! Каждую ночь бьют! Ни совести, ни Родины, ни флага. За что я воевал, и кровь свою проливал!? За то, чтобы каждый козел, достояние державное гробил!? Нет Жора, я воевал, чтобы всем людям было хорошо и тебе и мне.
Автобус, подъехав к магазину, остановился. Некоторые пассажиры стали выходить. Дед приподнялся, и помогая себе посохом, стал вылезать из него.
— Дед, да я тебя подвезу к участковому. Куда ты пошел!?
— Я Жора, хочу в сельмаг зайти! Хочу глянуть, чем дермократы народ травят! Не все еще передохли от даров свободы!?
Дед вышел из автобуса и прямиком направился в магазин. Сельмаг, не смотря на раннюю пору, был уже открыт. Валька, всегда открывала магазин пораньше в тот день, когда в район ехал автобус. Народ к этому часу уже собирался в его ожидании. Дед зашел в магазин и остановился, разглядывая баб.
— О бабы гляньте, Семенович свой пердикулер приволок! Видно Надька померла, что он до наших баб пожаловал.
— Ты Канониха дура! Так и ждешь, что я на тебя положу глаз. Пусть тебя старая, собака злая топчет, а не такой орел как я! — Расправляя грудь, сказал ветеран.
Бабы, ожидавшие хлебную машину со свежим хлебом, залились смехом. Они любили подкалывать своих стариков, вспоминая былые молодые годы.
— Твоим корнем Семёнович, только мешки с картошкой перевязывать. Небось на палец шнурок свой накручиваешь!?
— Я свой корень каждую ночь в борозду вставляю. Он еще плоды давать может. А вот твоя Танька, борозда, уже явно поросла бурьяном. Под посев уже негожа. Так что нечего меня соблазнять сеять не буду.
Бабы, видя их словестную перепалку, заливались смехом. Дед сдвинув брови суровым взглядом осмотрел полки и крякнув вышел на улицу.
— Да бабы Семенович сдает! Раньше балагур был знатный! — Сказала баба Шура глядя в след шагающему деду.
Поднявшись в опорный пункт, по высокому крыльцу он открыл дверь.
— Здорово власть! — сказал он присаживаясь на стул. — Крыльцо себе сделал, чтобы меньше народу ходило!? Я еле взлез на него!
— Что Семенович тебе не спится!? Какими судьбами!? Не уж-то на Надьку пришел жалиться!?
— Я пришел сказать тебе участковый, что ты дармоед!? Там браконьеры снова шалить начали, а ты портки просиживаешь! Вчера в вечере бомбили холеры снова. Ты когда заслон поставишь!? Ведь бомбят суки, каждую ночь бомбят! Вот и вчера, только я спать собрался, а они ух — ух. Чуть стекла из рам не вылетели. Надька с перепугу залезла в погреб. Думала, наверное, что нас пришли убивать. Собака Жулька, в будку спрятался, и до самого утра сидел даже цепь не звякнула.
— А ты дед видел их, кто это!?
— Я машину их видел. Такой же «козел» как у тебя. Может из Лук прикатили, а может и залетные. Те уже всю рыбу выловили, скоро возьмутся и за дохлых за раков.
— Ты скажи мне Семенович, кто появился у тебя на озере? Ты часом водолазов с баллонами не видел!?
— Не Виталик, не видел. — Ответил дед с сожалением. — Что им делать у нас с баллонами? Рыбы нет! Лохнесы у нас не водятся. Пустые места. Жаль только, последнюю рыбу побьют и так жрать стало нечего. Скоро помру, так в Алексеевке некому будет блюсти порядок.
— Ладно, дед — сейчас прокатимся на твое озеро.
— Взгляни родимый, взгляни! — сказал дед. О достав кисет, ловко скрутил самокрутку и чикнув,
Старший лейтенант вышел на улицу, и выгнав машину из гаража, её завел.
— Хорош, мне атмосферу своим самосадом портить! Вставай, поехали в Алексеевку, — сказал участковый.
— Ты Виталий, коней не гони! Давай сперва в магазин заедем! Хлеба возьму, да дрожжей, пусть Надька моя булки печет.
— Хорошо Семенович, сейчас заедем в магазин, возьмем и хлеба, и дрожжей! Ты только самогонку не гони. — Сказал участковый.
— Какая самогонка! Ты что на своей службе совсем умом тронулся!? Кому ее продавать, если там моя Надька да я остался!?
УАЗик подъехал к магазину. Из него выскочил участковый и, поздоровавшись с народом, подошел к прилавку.
— Дай мне три булки хлеба, два батона и килограмм дрожжей!
— Что участковый, горелку будешь гнать? — спросила Канониха.
— Булки тетя Таня, печь! Сдобу! И то не я, а Семеновичу беру. Пока тот вылезет из машины, солнце спать пойдет.
— Ой, бабы и взаправду Семенович в «козле» сидит, ну прямо начальник-мать его!
Участковый, скинув в пакет покупки, вышел из магазина и сел в УАЗ.
— Держи Семенович, свои дрожжи. Поехали пока у меня время есть.
Машина завелась, и крутанув под колесами щебенку, покатила в сторону Алексеевки.
Глава-33
С утра, как только солнце стало пригревать, Циклоп, надев акваланг, нырнул в пучину озерных вод. Махая ластами, он опустился до самого дна. Его глазам предстала интересная картина. В том месте, где в дыру от зенитного снаряда он просовывал колбасу из взрывчатки, зияла дыра длинной около полутора метров и шириной не более шестидесяти сантиметров. Проникнуть внутрь без баллонов было можно, но этого было мало, чтобы спокойно работать под водой. Валентин посветил фонарем в черное жерло и увидел там то ли ящики, то ли коробки. За семьдесят лет все превратилось в кучу какого-то мусора неопределенной формы и массы. Через дыру было видно, что вблизи кабины пилотов тоже лежат какие-то предметы нагроможденные друг на друга. По всей вероятности груз укрепленный веревками со временем развалился, а донный ил сделал свое дело, проникнув во все щели самолета. От времени древесина ящиков разбухла и поросла зеленой озерной тиной. Самолета до половины, был заполнен настоящей грязью. Валентин снял баллоны и протиснулся в дыру. Он светил фонарем, чрево рукотворного монстра и опустил руку, стараясь на ощупь ухватить, то, что там вывалилось из ящиков и коробок. Сквозь грязь он ощутил то, ради чего он задумывал это приключение. Глотнув воздух, он снял с пояса большой мешок и стал складывать в него вывалившиеся из растворенных водой картонных коробок нацистские побрякушки. Через несколько секунд мыть становилась настолько непроницаемой для света, что даже луч фонаря не справлялся с пеленой грязи висящей перед маской. Кое-как на ощупь он все же напихал в мешок желанной добычи. Наощупь найдя дыру, Санников вылез наружу и вытянул за собой баллоны и мешок с наградами. В эти минуты, Циклоп понял, что путь к богатству, лежит через огромный труд. Каждое движение сопровождалось таким выбросом ила, что приходилось долго ждать, пока тот не ляжет на дно. В эти минуты Санников понял, что одному справится с этим объемом работ ему просто не по силам. Груза было так много, что достать все это содержимое было не возможно. Комплекта воздушных баллонов на такой глубине хватало лишь на сорок минут. Оседающая тина и ил, вот что тормозило извлечение этих сокровищ и мешало полноценно видеть. Поднявшись на лодку, Циклоп втянул за собой мешок с крестами и медалями. Некоторое время, он смотрел в пучину и думал каким образом решить проблему ила. Теперь необходимо было пробить еще большую дыру в районе кабины, где было сосредоточено большее количество груза. Сердце билось от прилива адреналина. Валентин подплыл к берегу и пришвартовал лодку.