Критика буржуазных медико-социологических концепций

Яковлевич Болеслав Смулeвич

— Асгер, — повторяет Дерик.

Тот уже знает, что отказ не примут. В голосе Дерика нет ни тени сомнения. Лейтенант поднимается и выполняет приказ. Несколько мгновений спустя он возвращается, сопровождаемый двумя стражниками, ведущими пленного.

С него сняли доспехи, сапоги и даже рубашку. На нём лишь штаны, и… тьма всех возьми. Я удивлён, что он вообще способен стоять.

Дерик впервые встаёт, поднимается по каменным ступеням, хватает его за цепи, стягивающие руки за спиной, и вынуждает

встать на колени.

— Что это значит? — резко бросает Нирида, всё больше теряя терпение.

— Это солдат Леонов. Один из тех «невинных», которых вы так боитесь использовать, чтобы спасти наших людей. Пусть расскажет вам, что они делают со своими пленниками. Пусть скажет, что происходит с Лобами, которых они берут в бою.

Он дёргает его за волосы, заставляя поднять голову. На его горле уже начинает проступать кровавый след. Лицо разбито: подбородок в синяках, нос явно сломан, кожа на лбу и скулах рассечена.

— Говори. Расскажи им то же самое, что сказал мне.

Парень, моложе любого из нас, приоткрывает губы. Издаёт слабый, сдавленный звук, но не говорит. Только тяжело, прерывисто дышит.

— Может, он не может говорить с переломанной челюстью, — язвительно замечает кто-то.

Это первый раз, когда говорит Ева. Она даже не пошевелилась, сидя в своём кресле, скрестив руки и закинув одну ногу на другую в расслабленной позе.

Дерик бросает на неё презрительный взгляд, но игнорирует. Он склоняется к уху пленного.

— Если ты не заговоришь сейчас, — шепчет он, вытаскивая меч, — то в моей палатке ты не сможешь замолчать.

Я поднимаюсь на ноги.

— Довольно! — громко вмешивается Нирида, опережая меня.

Я остаюсь на месте, позволяя ей разбираться.

— Пленные заслуживают уважения. В том числе и твоего, Дерик. Стража, уведите его. Пусть окажут медицинскую помощь как можно скорее.

Охранники делают шаг вперёд, но Дерик не отходит от пленного. Он медленно поднимает руку с клинком, и они не решаются продолжить движение.

— Их мучают, морят голодом и жаждой, заставляют отречься от своих богов и принести клятву их ложному богу перед тем, как сжечь заживо на костре, — яростно выплёвывает он. — А мы их лечим.

— Да, лечим, — спокойно подтверждает Нирида. — Потому что мы лучше. Стража.

Им даже не приходится действовать. Асгер сам подходит к своему капитану, накрывает ладонями его руки, вынуждая ослабить хватку на пленном.

— Хватит, Дерик.

Тот усмехается. Их взгляды встречаются в опасной близости друг от друга.

— Ты ещё пожалеешь об этом, — зло шипит он.

Дерик сжимает челюсти, хватает пленника и передаёт его стражникам, чтобы те как можно скорее увели его.

— Солдаты не несут ответственности за политические решения своих монархов, — говорит Нирида,

глядя на всех и ни на кого конкретно.

Я бы оскорбил Дерика. Но, думаю, это тоже приемлемо.

— То, как мы обращаемся с нашими военнопленными, говорит больше о Лобах, чем о Леонах. Давайте чтить нашу честь и не совершать ошибок, которые потом нельзя будет исправить, — продолжает она. — Истребление мирного населения Эрэи — не выход. Продолжим слушать другие предложения.

— И это всё? — внезапно раздаётся голос, который я знаю слишком хорошо.

Одетт поднялась на ноги.

В её наряде нет ничего, что напоминало бы о войне или о битве: чёрный корсет плотно облегает грудь, квадратный вырез подчёркивает белую рубашку, расшитую тонкими серебристыми узорами из цветов и лоз. Юбка, мягкого лавандового оттенка, облегает её тонкую талию. По всей её длине тянутся изящные цветочные орнаменты.

Но, думаю, никому из присутствующих не нужно видеть её в боевых доспехах, чтобы знать, на что она способна.

— Он похитил, унизил и пытал парня просто ради собственного удовольствия, — добавляет Ева, указывая на Дерика, который стоит выше них на ступенях.

— О, дорогая, уверяю тебя, их было гораздо больше.

Одетт сжимает кулаки от этой провокации. Ева шипит что-то, чего я не могу расслышать, а Дерик усмехается в ответ.

— Он будет осуждён и наказан за это, — отвечает Нирида, мягко, но твёрдо.

Она не может сделать большего. Не сейчас, если не хочет устроить скандал. Но Одетт права. Нам нужны его люди в бою, и, возможно, это заставило нас закрывать глаза на то, что нельзя прощать…

Я почти читаю эти же мысли на лице Нириды, в этом напряжённом выражении, в хмурых бровях, в пальцах, сжимающих рукоять её меча, в этой слишком знакомой стойке.

Не знаю, говорили ли они об этом, таит ли Нирида ещё обиду за то, что Одетт не поддержала их с самого начала, или же сумела её понять. Когда она увела её, чтобы снова вернуть ей облик Одетт, и спросила, всё, что она мне ответила, было:

Она хочет помочь, и я ей верю.

Больше мы об этом не говорили.

Надеюсь, это не станет ещё одним камнем на их и без того тяжёлой ноше.

Одетт, не в силах сказать больше, в итоге снова садится. Встреча продолжается без дальнейших инцидентов. Обсуждаются стратегии атаки, планируется продолжение осады, обмениваются знаниями о границах. Когда луна уже высоко в небе, а запах горящего дерева пропитывает воздух, Нирида завершает собрание.

Некоторые капитаны спускаются к последнему ряду ступеней, который шире и позволяет перемещаться. Вижу, как Нисте подходит к Камиль и что-то ей тихо говорит, а та отвечает сдержанной улыбкой, будто бы это был комплимент или благодарность.