Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
— Я его украла, — отвечает она с беззастенчивой наглостью.
Я смеюсь, принимаю платье и осматриваю его.
— Она не разозлится?
— Вероятно, разозлится. Она ненавидела Лиру и ей совсем не понравится видеть её в одном из своих платьев. Потому что именно это ты собираешься сделать, да?
Я киваю.
— Твоя сестра знает, что я…?
— Что ты убила Лиру, обманула моего брата, а теперь обманываешь всех вокруг? О да. Я ей всё рассказала.
Ну и ну. Я до сих пор не привыкла разговаривать с Авророй. Слушать её всегда… откровенно.
Фиолетовое платье без корсета. Оно цельнокроеное, элегантное, облегающее талию, с круглым вырезом и рукавами до локтя, которые затем расширяются в нежные полупрозрачные оборки.
— Не переживай. Она ничего не скажет, даже если злится на тебя, — добавляет Аврора, когда я молчу.
— За ложь?
— За то, что ты начала войну.
— Я ничего не начинала, — удивлённо возражаю.
— Ну, мой брат отрубил ту голову, чтобы ты не выходила замуж за извращенца Эриса.
— Думаю, его неизбежная казнь, как и казнь Нириды, тоже сыграли свою роль.
Аврора слегка пожимает плечами, забавляясь.
— Да, возможно, это тоже ускорило события. Но главная причина была не в том, чтобы спасти ему жизнь.
Я замолкаю, задумавшись. Помимо всей той ноши, что на меня взвалил Кириан, приняв это решение, я раньше не особо задумывалась о другом.
— Ты считаешь, он начал войну из-за меня?
— Разве это не романтично? — спрашивает она с лукавой улыбкой. — Я бы тоже хотела, чтобы кто-то развязал войну на всём континенте ради меня. — Вздыхает, даже не дожидаясь моего ответа. — Ладно, примеряй. Пока, Одетт.
— Пока, Аврора… — отвечаю, всё ещё в замешательстве.
Глава 33
Кириан
Я нахожу Нириду на склоне холма, к которому стекаются все, предупреждённые посланниками, разосланными после моего сообщения.
— Я должна была быть там, — рычит знакомый голос. — В следующий раз я не послушаюсь.
Эли, ведьма из Лиобе, стоит перед ней, как не осмелился бы ни один солдат.
Нирида хватает её за запястье, и Эли морщится от боли, когда та чуть дёргает, оголяя под широким рукавом повязку на руке.
— И что бы ты отдала сегодня, Эли? — спрашивает она. — Какую цену ты заплатила бы за возможность продолжать колдовать?
Эли рывком вырывает руку. Она всё ещё зла. Она была злой с того самого момента, как мы встретили её в Лиобе, и эта бурная ярость, так впечатлившая Нириду, до сих пор никуда не исчезла.
— Остальные ведьмы сражались, рисковали, некоторые погибли. А что сделала я?
— Выжила, — отвечает Нирида. Ни одна из них не смотрит на меня. Возможно, они даже не заметили моего присутствия. — Остальные ведьмы принадлежат к шабашам Сулеги, они знают, что делают. А ты всего лишь ребёнок и пока не знаешь.
Эли кривит губы, едва сдерживая злость. Она хочет что-то сказать, но сжимает кулаки, плотно сжимает губы и резко разворачивается, уходя прочь.
— Всё такая же спокойная, — замечаю я.
Нирида оборачивается.
—
— Приятно тебя видеть, командир.
Нирида тяжело вздыхает.
Эли сражалась с нами с самого начала битвы за освобождение Эреи. Нирида отправила её в отряд Нисте, поставила под её командование, но её роль так до конца и не прояснилась. Она участвовала в нескольких наступлениях, усиливала мощь взрывов с помощью заклинаний, зачаровывала стрелы, увеличивая их дальность… но она не воин. По крайней мере, не особо хороший, а когда подготовленные и тщательно контролируемые заклинания заканчиваются… она становится угрозой, в первую очередь, самой себе.
— Возможно, я ошиблась, позволив ей прийти, — признаёт Нирида. — Она принесла немало пользы, но я не знаю, что с ней делать во время боёв.
— Может, теперь, когда прибыли шабаши, найдётся место, где она будет полезнее.
Нирида поднимает светлую бровь, испачканную в крови, скорее всего, не её собственной.
— Ты был с ней, да?
— С кем именно? — дразню я.
— С той, что привела ведьм, — отвечает она резко, одарив меня осуждающим взглядом.
— А, — протягиваю я. — Ты о ней.
Я иду дальше, и Нирида молча следует за мной, нарочно игнорируя мой насмешливый тон.
— Я была с Евой. Она помогала Авроре с ранеными. Пошла в полевой госпиталь вместе с другими ведьмами, лечила самых тяжёлых. Видимо, они умеют такое, — замечает она. — Так что, полагаю, твои раны затянулись именно так.
Я киваю.
Мы идём, и к нам присоединяются другие солдаты. Все движутся в одном направлении, торопясь.
— Она рассказала тебе что-нибудь ещё?
— Упомянула Камиль. Судя по всему, мне придётся поговорить с ней, если я хочу договориться об участии ведьм в войне.
Я резко останавливаюсь.
— Хочешь, — поправляю я, медленно. — Мы хотим.
Нирида тоже останавливается.
Свет окончательно оставил поле битвы. Теперь нас от полной темноты защищают лишь костры лагеря, факелы и горящие свечи, что держат в руках солдаты. Вдалеке, у стен Эреи, нашего дома, мерцает слабое сияние.
— Ведьмы. Это ведьмы, Кириан. Или что-то похожее, насколько я поняла.
— И они готовы дать нам помощь, в которой мы отчаянно нуждаемся.
— Ведьмы северных шабашей не вмешиваются в конфликты смертных с… ну, со времён той резни в Земле Волков, сотни лет назад, — заканчивает она. — Мне не по себе, Кириан.
И только тогда я понимаю, что в её серых глазах нет недоверия. По крайней мере, не к ведьмам. Там что-то другое, более скользкое, сложное, рождающееся из страха и тяжести ответственности, которую она несёт на своих плечах.
— Ты справлялась с задачами посложнее, — напоминаю я, приобнимая её за плечи и подталкивая идти дальше, к холму.
— Сложнее, чем вести в бой армию, состоящую из целых народов и ведьминских шабашей с силой, которую невозможно измерить?
— Она рассказала тебе, что значит быть Дочерью Мари? — замечаю я.