Критика буржуазных медико-социологических концепций
Шрифт:
Чем ближе мы подходим, тем больше становится этих огней: на земле, рядом с камнями, на которых лежат монеты для мёртвых, на низких и высоких ветках… Вскоре они озаряют поляну, где раскинулся озёрный залив.
Все были приглашены, и все пришли. Те, кто был свободен от обязанностей, собрались вокруг небольшого озера. В первом ряду, у самой воды, стоят соргинак, которые должны стать свидетелями. В центре, в каменном храме, уже ожидают нас Камилла и…
Нирида.
Кириан.
Они облачены
Нирида величественна, как всегда. Её волосы, обычно заплетённые, сегодня распущены, свободно ложатся на плечи. На поясе меч.
Но я не успеваю долго любоваться ею.
Кириан зачесал волосы назад, но несколько тёмных прядей выбились и красиво ложатся на лоб, подхваченные ночным ветром. Он тоже в кожаной броне, нагрудник облегает его мускулистое тело, на руках и бёдрах закреплены защитные пластины… ремень через грудь, точно по линии шрама от раны, которая чуть не убила его, и ещё один пояс, низко на талии.
Такой большой, такой грозный… Я могу представить, что чувствуют его враги, когда видят его в бою. Он воин, готовый к сражению. И я понимаю, что прозвище, данное ему Львами, ему вполне к лицу: «Паладин Гауэко».
Когда они чувствуют наше присутствие, оборачиваются. Соргинак расступаются, и нас подводят к берегу, к чёрным, гладким, широким камням, ведущим к центру озера.
Не знаю, выглядело ли это место так изначально или его подготовили специально к обряду, но оно прекрасно.
Камни под нашими ногами отполированы и сияют, так что я иду осторожно, боясь подскользнуться.
Это было бы просто великолепно — упасть на глазах у всех.
Пока мы идём, приглушённый напев, доносящийся с берега, медленно нарастает. По мере того как соргинак поют, некоторые фонарики, что лежали на земле, взмывают в небо.
Ева, шагающая впереди, замечает это первой и замирает, зачарованно наблюдая.
Свет фонарей отражается в тёмных, неглубоких водах, и кажется, будто по ту сторону зеркала скрыт другой мир, наполненный тьмой, огнём и отблесками света.
Ева продолжает путь, а я пересекаю озеро с тяжестью в груди, вдруг охваченная ощущением торжественности.
— Это просто формальность, — шепчу я, достаточно громко, чтобы Ева меня услышала.
Она оглядывается и вздёргивает бровь.
— Ну да. Конечно.
Она поднимается по ступеням храма, и Нирида подаёт ей руку. Когда та отходит в сторону, передо мной появляется рука Кириана.
Он осматривает меня с головы до ног — без стыда, открыто.
Когда я беру его ладонь, меня пробирает дрожь, и я вдруг ловлю себя на мысли: так будет всегда?
Всегда ли я буду чувствовать этот призыв, тянущий меня ближе? Этот головокружительный жар, разливающийся в животе, от одного его прикосновения?
Эта перспектива пугает.
Я
— Ты потрясающая. Этот наряд только что стал моим любимым.
Он ведёт меня к моему месту рядом с Камиллой и снова наклоняется ближе:
— И я мечтаю его снять.
— Нахал, — шепчу я.
— Ну да. Конечно. — Он ухмыляется, хитро щурясь, и, проводя ладонью по подбородку, снова оценивающе смотрит на меня с головы до ног.
Если Камилла что-то и слышит, то не подаёт виду.
— Пусть те, кто должен заключить связь, встанут друг перед другом, — говорит она.
Она не обращается к зрителям, это не представление. Присутствовать на церемонии разрешили многим, но теперь я понимаю, что обряд — не для них. В её голосе есть интимность, в том, как она обращается к нам четверым.
Нирида и Кириан первыми делают шаг вперёд и встают перед нами. Нирида кладёт ладонь на рукоять меча.
— Связь Биотц — это обет защиты, знак уважения и акт доверия. Дочери Мари, доверяете ли вы тем, кого выбрали для этого ритуала?
— Да, — отвечает Ева.
— Да, — повторяю я.
— Смертные, готовы ли вы нести тяжесть этой связи?
— Да, — торжественно произносит Нирида.
— Да, — говорит Кириан.
— Начнём с вас, — обращается Камилла к ним.
Все — и ведьмы, и воины — замерли в молчании на берегу.
Камилла достаёт небольшой кинжал, искусно украшенный резьбой, и передаёт его Нириде.
Командующая берёт его и протягивает руку Еве, которая без колебаний кладёт свою ладонь в её.
Клинок скользит по тонкой коже, оставляя ровный, чистый порез, пересекающий ладонь Евы по диагонали.
Нирида возвращает кинжал Камилле и протягивает свободную руку. Ева соединяет их ладони.
В тот же миг на руке воительницы появляется точно такой же порез.
— Возьмитесь за руки, — велит Камилла.
Они подчиняются.
Кровь смешивается, стекая по пальцам. Камилла перевязывает их раны лентой цвета стали, той же, что и меч Нириды.
— Для создания связи нужны лишь магия, воля и слово, — напоминает она.
Я вижу, как Ева сглатывает.
— Я этого хочу, — шепчет она.
И я верю ей.
Может быть, она устала терять — как и я. Может быть, она хочет, чтобы кто-то был рядом, кто-то, кому не всё равно. Может быть, она хочет подругу.
— Я тоже, — отвечает Нирида.
Должно быть, это правда, должно быть, это настоящее — каким бы ни был их мотив, пусть даже долг или ответственность, но они хотят этого.
Потому что я вижу это.
Из-под ленты вспыхивает свет, извиваясь по их рукам словно змея.
Яркая вспышка на мгновение ослепляет всех.