Кривич
Шрифт:
Следующие трое суток погоня пошла по другому маршруту. Греки изменили направление движения, поскакали на юго-запад. Преследователи вырвались с просторов степи, попали на каменистую возвышенную равнину, почувствовали на первый взгляд безжизненность засушливой земли. Травы не баловали буйством порослей, чаще виднелись голые, глинистые проплешины среди каменистых россыпей и развалов. Пронизывающий ветер носил по просторам прошлогодние комья перекати-поля. Только в долинах редких ручьев, мимо которых продвигались русичи, можно было вволю напоить лошадей и запасти
Вдруг, крутым высоким уступом эта увалистая равнина обрывалась, судя по всему к морю. Следы вновь меняли направление, теперь они вели к западу.
"Зачем такие сложности?
– задавал себе вопрос Ищенко. Они, словно зайцы, пытаются путать след".
Вскоре след вывел к самому морю, весенняя синева прозрачной воды раскинулась перед взорами кривичей. По узкому каменистому пляжу вдоль побережья едва угадывались следы конного отряда.
Подскочив к остановившемуся отряду, Лютень доложил свои выводы сотнику:
– Ромеи обошли горы, сотник. Думаю, пойдут берегом на Херсон.
– С чего ты это взял?
– В моем десятке людин имеется, Кудлаем звать. Он раньше с купцами Посемесьских земель сюда хаживал. Берега Таврики хорошо знает. Он и надоумил.
– Давай сюда своего Кудлая.
Плечистый малый, словно сбитый из твердого дерева, еще не старый, с глубокими морщинами и шрамом над правой бровью, седой воин с медной серьгой в ухе, в добротном доспехе, Кудлай остановился напротив Ищенко. С лошадей не вставали, разговаривая сидя в седлах.
– Полуостров-то совсем невелик, - повествовал Кудлай.
– Его с восхода на закат, ежели на лошадях скакать по степи, не забираясь в горы, за седмицу пройти можно. Три сотни верст с гаком будет. Ежели морем огибать побережье, поболее. Мыслю, у ромеев проводник из местных имеется, вот и вывел отряд к береговой черте. Мы сейчас точнехонько между городами Византийской колонии находимся. Справа - Понтика, а ромеи на Алусту подались. Так вдоль берега и пойдут на Партенит, Горзувиты. Только так, одна у них дорога.
– Отчего думаешь, что в каком-нибудь из этих городов не сядут на корабли и не отплывут в Византию морем?
– Э-э-э! Сотник. Города, одно название только. На самом деле поселения греческие, вроде наших городищ будут. Окромя рыбачьих шаланд там кораблей нет. Иногда купец товар привезет. Так на том корабле разве что два десятка воев уплывут. Вот только по всему югу, на побережье, у богатых ромеев замки стоят, исарами прозываются. Не бог весть какие укрепления, но время на них потратим, ежели в бой вступим. Их там с десяток натыкано.
– Обойти можно?
– Там мы вдоль них и пройдем.
– Как мыслишь, с Горзувитов куда дальше пойдут?
– Дали? Дали, недалече ай-Тодор, мыс святого Федора, там от харакса Харакены, большак до самого Херсонеса имеется, "иа Милитари" называется, что по нашенскому военная дорога. Мыслю, что из Херсонеса до Царьграда греки на кораблях отплывут.
– Да-а! Скажи, а что такое харакс?
– Это по ихнему крепость.
– Значит эти орлы
– Другой дороги все едино нет. Через горы с лошадьми ни они, ни мы не пройдем, а пройдем, так время упустим,- влез в разговор Лютень.
– Есть задумка, сотник,- хитро блеснули глаза Кудлая.
– Говори.
– В Алустах посадим два десятка воев в рыбачью шаланду, больше не разместим, с попутным ветром, под парусом, обогнем юг Таврики и высадимся в одной из бухт. Поднимемся на горку и оседлаем Военную дорогу.
– Да, нападем на туеву хучу византийской кавалерии и погибнем смертью героев. Так?
– ...!
– Другие предложения есть?
Воины прислушивались к разговору командиров, попутно использовали минуты вынужденной передышки, так внезапно выпавшей в дороге. Вопрос о возможной гибели не застал никого врасплох, это было время, когда к своей жизни люди относились несколько по иному, славяне считали пребывание в этом мире, переходом коридора в мир Ирия. Все молчали, спокойно глядя на командира, верили, что он примет правильное решение.
– Если других мнений нет, тогда вперед. Направление на Алушту!
– 9 -
Павел с товарищами и воинами Беляна рассчитывал догнать монзыревское воинство за два-три дня, но так уж случилось, даже загоняя лошадей, они натыкались на следы воинской колонны. Монзырев торопился. На границе русских земель, заставил перегрузить все имущество и продовольствие на вьючных лошадей, купленных в двух встреченных на пути городищах. Из неповоротливой гусеницы, дружина превратилась в мобильную, большую группу, за день проходившую дневной переход в шестьдесят-семьдесят километров пути. Шли по следу Святославова воинства, не отвлекаясь на видимых издали кочевников. Степной воздух напоен запахом сухих трав, а из земли уже вовсю лезла зелень молодых побегов травы. Изредка на пути попадались балки, а саму степь то здесь, то там бороздили, перегораживая проход, овраги, с бегущими ручьями криниц на дне некоторых из них. Дышалось легко, еще солнце не пекло как в средине лета в этих местах, угадывалось присутствие большой реки впереди. А на ночных привалах, расположившись у костров, кривичи отдыхали по-походному, лежа на попонах, стреножив коней, не сгоняли их в табуны, а расположив тут же подле себя.
С первых же дней, Толик твердой рукой подмял под себя всю черниговскую вольницу, сколачивая влившиеся подразделения в дисциплинированную дружину, натаскивая правильно нести дежурства по охране походного стана, поправляя любые поползновения в стороны разгильдяйства и лени. Силой своего характера и непререкаемого авторитета у родовичей, заставил бояр малых отрядов забыть претензии на свое мнение, насаждая единоначалие. А требованием ежевечернего доклада о состоянии людей и лошадей в отрядах после марша, первоначально приводил бояр в замешательство. Но вскоре даже ночные обходы ночлега дружины, постов и секретов, стали обыденностью.