Кровь Асахейма
Шрифт:
Только на вершине Клыка, высоко над окружающими пиками Асахейма, воздух был чист. Грозовые тучи кружили под посадочными площадками Вальгарда, злобные и величественные, ударяясь и цепляясь за гранитные утесы, словно черный прибой.
Гуннлаугур наблюдал за вихрями из безопасной кабины «Вуоко», который стоял на взлетной площадке.
— Большой, — поделился он наблюдениями, наблюдая, как завитки тумана и дымки кружатся на дисплее ауспика.
Ёрундур, пристегнутый к креслу рядом с ним, переключил последние необходимые для запуска клавиши на панели управления.
— Фенрис
Гуннлаугур хмыкнул и сел обратно в кресло. Ангар Вальгарда № 34-7 протянулся вперед. Он находился на самой вершине горы, а его восточный конец был открыт всем ветрам. Лабиринт из мигающих красных сигнальных огней наполовину скрывала завеса из нанесенного от входа мокрого снега. Слышалось, как отъезжают заправщики, освобождая место для взлета, и как кэрлы кричат, сообщая о том, что взрывозащитные заслонки закрыты и заперты.
— Попытайся не убить нас на выходе, ладно? — донесся по коммуникатору радостный голос Ольгейра. — А теперь давай, без сучка и задоринки, Старый Пес, без сучка и задоринки!
Все остальные члены стаи находились в хвостовом отсеке для экипажа, под кабиной. Гуннлаугур слышал оттуда грубый смех. Это подняло ему настроение. Несмотря на все их жалобы по поводу миссии, стая была рада отправиться в путь и чем-то заняться, и это вселяло надежду.
— Хочешь полетать, хальфвит? — кисло ответил Ёрундур.
Он активировал основные системы двигателей, и хриплый, заполняющий пространство рокот донесся откуда-то снизу.
От похожего на рев взрыва смеха Ольгейра динамики коммуникатора наполнились шумом помех.
— Есть какой-нибудь сигнал от фрегата? — спросил Гуннлаугур, выключая коммуникатор и наблюдая за тем, как последние члены бригады обслуживания торопливо исчезают из поля зрения. Все конструкции штурмового корабля задрожали, когда двигатели вошли в рабочий ритм. Беспорядочная волна дыма вперемешку с каплями масла и сполохами пламени вырвалась из выхлопных отверстий и разошлась по взлетной площадке.
— Ничего, — ответил Ёрундур, снижая подачу энергии на атмосферные тормозные двигатели. С судорожным рывком «Вуоко» оторвался от скалобетонного пола в бушующем облаке дыма и пламени. — Но он будет там. Поверь, никто его не заберет.
Блок световых сигналов, установленный у входа в ангар, дал команду, и целый сонм индикаторов на панели приборов корабля засветился зеленым светом. Загорелась проекция приборов на ветровое стекло кабины, наложив беспорядочную смесь рун и векторов на мрачные плексигласовые стекла. Вой основных двигателей стал сильнее, перед тем как взорваться импульсом энергии и выбросить их далеко за пределы горы.
— Это славный корабль, — произнес Гуннлаугур, пристегиваясь перед стартом. — Тип «Черное крыло».
— Кто тебе это рассказал? — рассмеялся Ёрундур. — Я видел его, это куча дерьма.
До того, как Гуннлаугур смог ответить, Ёрундур подал мощность на главные ускорители. «Вуоко» рванул вперед, сверкнул в короткой шахте ангара и с ревом вылетел на склон горы. Они оставили позади обрыв в облаках испарившегося снега и
Гуннлаугур посмотрел вниз через левый иллюминатор кабины. Вершина горы, покрытая множеством грязных сенсорных башен, оспинами ангарных ворот и защитных батарей, стремительно уменьшалась. Пик пронзал слой темных, похожих на кровоподтеки облаков. Это был одинокий бастион из скал и льда среди господствующих над континентом бурлящих штормов.
Казалось, что их твердыня находится в осаде, что ярость планеты окружила ее и душит, стремится схватить за глотку и выдавить жизнь.
Гуннлаугур знал историю этой горы, по крайней мере, в том виде, в котором она излагалась — иногда немного по-разному — в полулегендарных сагах, рассказывавшихся в огненных залах. Он знал, что Клык не раз побывал в осаде: его пытались взять и силы великого врага, и армады Экклезиархии во время гражданских войн в прошлом, и даже сама Инквизиция.
Небесные воины гордились этими битвами, вспоминая про них во время боевых обрядов или слушая рассказы в горячем свете факелов. Гуннлаугур любил эти истории. Он дословно выучил Сагу о Бьорне у скальдов. Он знал наизусть и другие легенды и песни. Некоторые из них были старше самого Клыка и уходили корнями в жестокие времена, когда человечество делало первые неловкие шаги среди звезд.
Он улыбнулся и начал вспоминать куплеты. Даже когда ландшафт внизу исчез, скрытый белой дымкой, его губы продолжали шевелиться, беззвучно повторяя бессмертные слова:
Черным станет солнце, землю поглотят моря,
Звезды с небес сорвутся жарким вихрем огня,
Ярость зажжет пар и пламя, вырвет жизнь из оков,
Весь горизонт станет красным до самых его облаков
[1]
.
От величественного вида горы, открывшегося внизу, у него захватило дух. Это место было вечным, оно было создано богами и охранялось свирепыми ангелами, неприступная цитадель в сгущающейся тьме галактики. Она простояла тысячи лет до его рождения и простоит еще столько же. Другие миры могут погрязнуть в скверне и разрухе, но Клык навсегда останется незапятнанным.
В эти вещи он верил всегда.
«И так было. — Он выдохнул, глядя, как изгиб атмосферы планеты превращается в тонкую блестящую линию. — И будет».
Гуннлаугур знал, что никогда бы не смог повторить поступок Ингвара. Он душой и телом принадлежал к Фенрика: самым смертоносным, самым преданным и самым могущественным из многих слуг Всеотца. Никто не может превзойти Волков Фенриса. Никакая другая жизнь не могла сравниться с той, что вели Небесные Воины: без поблажек и пощады их отправляли в самое раскаленное пекло битвы. Они владели мощнейшим оружием, когда-либо созданным человечеством, и защищали живых там, где все остальные терпели неудачу.