Кровь и свет Галагара

Застырец Аркадий

— Да нет же, до миргальской крепости отсюда и по прямой-то чуть ли не сотня атроров. Пешком в три дня не добраться. А та Эсба, что поблизости, не миргальская, а крианская, и вовсе не крепость, а город и порт, веселый и шумный. И базар там имеется, и тиолевые кварталы — почти как в Зимзире! Я теперь как раз туда направляюсь, а уж затем — по морю в Корлоган. Там куплю себе гаварда покрепче — и в Пограничную степь, к цлиянам на огонек. Так не желаешь ли со мной до города? Вдвоем ведь куда веселее!

Незнакомец говорил так возбужденно и радостно, точно спешил поделиться счастливой

вестью со всем Галагаром. А между тем, не было в его словах ничего особенного. Кроме одного!

— Постой-ка! Ты говоришь, любезный, что собираешься к цлиянам на огонек? Что это значит? Ты хочешь присоединиться к войску Цфанк Шана и воевать против Цли?

— Да что ты! — рассмеялся тот. — Я вовсе не воин. Но дело ведь и не в этом. Откуда же ты пришел, если даже не знаешь о том, что война уже кончилась, что Цфанк Шан, проиграв сражение под Фатаром и получив известие о смерти царевны Шан Цот, предался великой печали, вследствие чего он в Сторе заключил мир с Белобровым Син Уром и отвел войска за горы Шо?

— Откуда пришел? Да я и сам толком не знаю! — сказал царевич, на радостях даже об осторожности позабыв.

— Тебе неведомо не только куда, но и откуда ты явился? — удивленно переспросил его собеседник. — Давненько же ты, как видно, ни с кем не заговаривал! А ведь это странно. Здешние места — не пустыня Лаглаг, чуть не на каждом керпите можно встретить агара.

И в тот же лум к нему вернулась прежняя веселость. Незнакомец повторил радушное предложение вместе с ним прогуляться до Эсбы, на сей раз заботливо предупредив Ур Фту:

— Попадаются здесь, как, впрочем, и всюду, не агары, а сущие кронги. Они зрячего, как слепого, догола разденут и хорошо, если отпустят живым. Что уж о тебе говорить! Твой здоровенный коцкут видать издалека, одежда на тебе добрая, кошелек пухлый. Поверь моему слову, в одиночку тебе далеко не уйти.

Ур Фта опять насторожился. «Может, война и кончилась, но не для меня, — подумалось ему. — И что-то чересчур радушен этот незнакомец. Не слуга ли Ра Ону? Я ведь теперь один. Так лучше себя не выдавать и ото всех держаться подальше. Слишком уж просто меня заманить в любую ловушку». А незнакомцу сказал:

— За меня не тревожься, любезный. Слух у меня тонкий. В случае чего — убегу, а не то и отобьюсь от супостатов.

— Ну, гляди. Ты ведь сам знаешь, что для тебя лучше. А покуда прощай и прими благодарность за славный саркар.

И вновь у царевича что-то дрогнуло в сердце от этого «ты ведь сам знаешь». Он вскочил и еще обратился к незнакомцу, успевшему повернуться к дороге лицом:

— Я хотел бы узнать твое имя, чтобы впредь расспрашивать встречных о тебе.

Незнакомец, ни на лум не задумываясь, беспечно отвечал:

— Криане называют меня Тэр Цатом, а вообще-то я Трацар, Трацар родом из Лифаста.

— Трацар… — изумленно повторил царевич и невольно продолжил:

Трацар крепко держит слово, Трацар помнит отчий дом. Скоро встреча будет снова, Не забыли и о нем.

Тут настал черед удивляться

для того, кто назвал себя Трацаром.

— Что ты сказал? — не то с ужасом, не то с восторгом воскликнул он. — Ведь ты повторишь эти строки, ведь ты знаешь, что для меня нет ничего важнее!

Ур Фта отметил про себя, что действительно знает об этом, и без промедления повторил загадочные слова.

— Кто ты? — обратился к нему Трацар с трепетом в голосе. — Ведь ты назовешь свое имя и расскажешь мне обо всем, что было с тобой.

Царевич ни лума не сомневался в том, что так оно и будет, и крепко сжал всеми четырьмя руку, протянутую ему Трацаром.

И это рукопожатие — последнее из того, что есть в восьмом урпране книги «Кровь и свет Галагара».

Девятый урпран

Время, не заполненное событиями, кажется, течет медленно, капля по капле. Но когда, оглянувшись, пытаешься нимех за нимехом восстановить в памяти сколько-то дней, проведенных в праздности или делах обычных, это оказывается нелегко. Пустое и безгласное, такое время скатывается за спиною как прорванный гаргаст по склону горы, и лежит в пропасти прожитого, не подавая признаков жизни.

Напротив, каждый нимех времен, исполненных напряжения и опасности, хотя и пролетает стрелою — зато в памяти поет и гремит неустанно, переливается всеми цветами, даже если залит грязью и кровью. А испытавший такое словно получает указание неведомого наставника: «Вот настоящее время, вот настоящая жизнь. Здесь она начинается и здесь кончается».

Эта древняя галагарская мудрость впервые на деле открылась Ал Грону Большеносому в самом начале войны, когда никто еще ведать не ведал, что суждено ей продлиться только до начала осени и воинский пыл кровожадных криан остынет под Фатаром прежде, чем завяжутся черные плоды сердцевника.

А ведь этим летом славный юноша думал сыграть свадьбу. И вот, вместо первой счастливой близости выпало ему и его возлюбленной Чин Дарт унылое расставание. Прощаясь, Чин Дарт молча заключила жениха в объятья и своими руками повесила ему на шею простенький талисман — резную фигурку сужицы, сжимающей в клюве кольцо.

Второй день войны Ал Грон встретил в дороге, во главе небольшого легковооруженного отряда в две дюжины всадников. Выполняя волю Син Ура, они направлялись прямиком из Айзура в Стор, чтобы узнать о судьбе гарнизона, осажденного вражеским войском, и, если понадобиться, оказать ему посильную помощь. Великий царь двинул войска по дороге на Фатар, где раcсчитывал дать большое сражение. Но предполагая, что осада Стора может продлиться хоть до зимы и оттянет значительные силы Цфанк Шана, он послал туда три отряда. Были они немногочисленны и двигались порознь, но именно это позволяло раcсчитывать на успех. В случае, если из Стора прибудут добрые вести, — решил великий царь и мудрый полководец, — черную дюжину Ивора, которая уже спешит соединиться с цлиянским войском, разумно будет направить к Стору в обход через перевал Утешного Грома. Можно не сомневаться в том, что они прорвут осаду и, проникнув в крепость, помогут ей удержаться еще дней сто, не меньше.