Кровь и туман

nastiel

– Андрей говорил, у тебя сильный стресс на фоне каких-то семейных обстоятельств.

Я сжимаю челюсть до зубного скрипа. Вот трепло!

– Да, – в конце концов, отвечаю я. – Можно сказать, что сейчас у меня в жизни не лучшие времена.

Маргарита Вениаминовна кивает, но вопросов больше не задаёт. Не знаю, о чём она подумала, но надеюсь, это была лишь формальная вежливость, и она не собирается анализировать меня у себя в голове.

– А где дед? – спрашивает Бен у матери, присаживаясь рядом со мной.

Ему пришлось встретить меня на

подходе к своему дому, потому что я умудрилась заплутать в четырёх высотках. Теперь он снова переоделся в домашнюю одежду, и я отмечаю, что в родных стенах он не очень-то и следит за тем, как выглядит.

Старые шорты и футболка с отрезанными рукавами – это больше по моей части. А потому меня так и подмывает как-нибудь уколоть Бена.

– Угадай с трёх раз, – недовольно бросает Маргарита Вениаминовна.

Тут же что-то хлопает, кажется, дверь. Тянущий из кухни запах курицы смешивается с терпкостью табака. Низкий голос напевает незнакомую мне мелодию.

Ещё мгновение, и в дверях появляется высокий седовласый мужчина.

– Пап, ну пожалуйста – курить выходи в коридор! – возмущённо просит Маргарита Вениаминовна.

– Ритка, не гундось, – отвечает ей Бенов дед. Взгляд его светло-серых, практически в цвет густой бороды, глаз останавливается на мне.

Закатанные до локтей рукава свитера. Секундный прищур. Лёгкое движение, чтобы поправить волосы. Всё такое знакомое, что я едва удерживаюсь от того, чтобы не хлопнуть Бена по плечу и закричать: “Вы капец какие одинаковые!”.

– Вам, юная леди, запах сигарет не мешает? – Я отрицательно качаю головой. – Вот и славно. – Он проходит мимо дочери и усаживается в кресле на углу стола. – Меня зовут Вениамин. Но можешь называть Беном, если не беспокоишься насчёт всей этой уважительной чепухи.

Я косо гляжу на Бена, который мне уже известен. Тот поджимает губы.

– Очень приятно. Я Слава.

– Слава, – повторяет Бен-старший. – Не Романова ли?

– Она самая.

– То-то я думаю, физиономия уж больно знакомая, – Бен-старший сладко улыбается. – Димкина копия. Сколько тебе лет? – мужчина переводит взгляд на внука. – Вы одногодки, должно быть.

– Я старше, – подаёт голос Бен.

– На пару месяцев, – напоминаю я.

– Но ведь старше.

Раньше, чем я что-то успеваю ответить, Бен-старший прыскает. Эта его реакция сбивает меня с мысли, и я отвлекаюсь на Маргариту Вениаминовну, которая совершает последние приготовления.

Спустя некоторое время, комната заполняется людьми. У Бена-старшего не так много товарищей по службе, как я себе представляла, но потом до меня доходит – здесь наверняка собраны только самые близкие.

Две женщины, трое мужчин. Все одного возраста. Многие – со шрамами . Защитники.

После третьего тоста в ход идут истории былых приключений. Я превращаюсь в слух, внимая каждому сказанному в комнате слову. Несколько раз Бен пытается вытащить меня из-за стола, но я сопротивляюсь, а вскоре мне на помощь приходит и сам Бен-старший, который велит своему внуку оставить

меня в покое.

Так Бен сдаётся. Я наконец понимаю, почему он с таким восторгом упоминает о своём дедушке.

У меня никогда не было мужского идеала. Ни отца, ни деда – никого. И хотя считается, что для девочки главное – мама, я всегда мечтала о мужском плече рядом, на которое можно будет положиться в любой момент своей жизни: сначала в младенчестве, когда он будет укачивать меня на руках, потом в детстве, когда будет помогать устойчиво держаться на роликах, затем в юности, когда будет обнимать при встрече у подъезда в поздний час… и где-то ещё запредельно далеко, во взрослой жизни, когда я подарю ему свой первый танец в качестве хоть и уже чьей-то жены, но всё ещё его дочери, потому что лишь он один будет для меня самым главным мужчиной.

Такого не было. И сейчас, сидя и слушая Бена-старшего с открытым ртом, я понимаю, чего на самом деле лишилась.

Не просто плеча – сердца. Такого, которое будет биться за тебя до своего последнего стука.

Бен-старший храбрее, чем Андрей рассказывал. Бен-старший умнее, чем Андрей мог даже подумать. Но самое главное, – особенно, для самого Андрея, – Бен-старший любит своего внука сильнее, чем тот считал. Это ощутимо не в словах, но во взгляде и в том, как он кладёт ему ладонь на плечо и по-отцовски улыбается.

Дмитрий делает что-то похожее. Правда, я не чувствую ничего из того, что должна давать ему в ответ.

Только когда виновник торжества уходит покурить, а Маргарита Вениаминовна – на кухню, Бену удаётся увести меня в свою комнату. Здесь много дисков: музыкальных и видео, а ещё аномально большое количество растений в горшках, чего я ну никак не ожидала увидеть. А в остальном – тот же хаос, что творится и в помещении группы “Альфа” на выделенном ему пространстве.

Бен перетаскивает одежду и какие-то книги с кровати на стол и предлагает мне присесть. Я размещаюсь на краю, сам он усаживается рядом.

– Помнится, ты хотела увидеть деда, – первым заговаривает Бен. – Ну, и как он тебе?

– Очень он классный, – отвечаю я. – Лучше всяческих ожиданий. Вы, кстати, очень похожи.

– Да брось!

– Серьёзно! И дело не только во внешности. – Вкусный ужин и приятная компания дают о себе знать: я расслабляюсь, забираюсь на кровать с ногами, обхватываю колени. – Повадки, манеры, некоторые слова… Либо ты хороший пародист, либо у вас к крутости есть какая-то генетическая предрасположенность.

– Мне просто повезло, что мой герой живёт со мной под одной крышей, – говорит Бен, улыбаясь. – Так рад был, когда узнал, что здесь он жив. Знаешь, я домой вернулся, а он встретил меня со словами: “Я надеюсь, ты врача на постоянной основе посещаешь? А то всё по каким-то бабам шляешься по ночам”. А сам ухмыляется, потому что знает, что я с Полиной встречаюсь. – Бен поджимает губы в попытке наконец избавиться от улыбки, но у него это никак не выходит. – Люблю я его, короче.

– И он тебя, – говорю я.