Кровь вторая. Орда
Шрифт:
Боль в голове, не то притупилась, не то притихла, но вот легче от этого не стало. Он никак не мог сообразить, что это с ним. Он сходит с ума, от этого многодневного пьяно-любовного изнасилования или это обещанные знания языков, на что было, похоже больше, но во что, абсолютно не верилось.
Так же не бывает! Но краем сознания, всё же с этим согласился, тут же пожалев, что знания боевого колдовства, Золотце не передала подобным образом, путём непосредственного контакта тела с телом, с глубоким проникновением в суть и познанием сокровенных тайн их чувствительной природы.
Ещё раз, мельком оглядев
Как только он выполз на крыльцо Терема и ощутил свежесть утреннего воздуха и запах свободы, как язвительный голос Золотца, как всегда, всё испортил, притом, самым мерзким способом.
— Никак красавиц любвеобильный выспался?
Кайсай повернул голову на голос и в очередной раз, с момента пробуждения, впал в ступор. С боку от крыльца, верхом на конях, стояла знакомая шестёрка поляниц, в полном обвесе и готовая к переходу. Рядом, стоял осёдланный Васа и заводной конь Кайсая. Осознание того, что кажется всё закончено и можно расслабиться, привело к тому, что голова опять разболелась, заломило виски. Кайсай с силой сжал их обеими руками.
— Кайсай, любимый, — обратилась к нему Калли по-персидски, — хорошо ли ты себя чувствуешь?
— Отвали, плохо, — не задумываясь ответил ей бердник, на том же персидском.
— Я же тебе оставила целый кувшин, для лечения, — продолжила она уже на урартском.
— Сама пей, эту блювотину ишака, — буркнул он по-урартски, спускаясь по ступенькам на землю.
— А может вы, все же по-нашему поговорите? — с нескрываемой злостью, влезла в их высокопарный диалог Золотце.
— Успокойся, сестра, — тут же, надменно, пресекла вспышку ревностного гнева, Калли, — я, просто, проверяю результат своей работы. Кстати, а когда ты, собираешься им заняться?
Скорее всего, она имела ввиду боевое колдовство, обучение которому Золотце, всё откладывала на потом, но Кайсаю, в этом вопросе, смысл показался другим и очевидным. А что он ещё мог подумать после всего, что с ним тут, все эти дни делали? Он даже хотел влезть в их разговор и предложить себя Золотцу чуть погодя, в желании выпросить, хоть небольшую передышку, но заторможенность, вовремя не дала ему раскрыть рот.
— В ближайшее время, — сквозь зубы прорычала боевая Матёрая, разворачивая своего коня к воротам, всем своим видом показывая, что никого, особо, ждать она, не собирается.
А вот, что подразумевала Золотце, под своими словами, зная, что колдовством Кайсай, уже овладел, да так, как ей и не снилось, осталось ведомо только ей…
Глава сорок седьмая. Он. Конец Набонида
Грозный и величественный Царь Царей, Царь Аншана, Царь Персии и Мидии, Великий Куруш, возвышался на золотом постаменте в ритуальной колеснице, в окружении бескрайнего моря, ощетинившегося к бою войска и с неподдельной гордостью созерцал начинающуюся битву, в которой, победа ему была предопределена заранее. Он знал это.
Царь Царей, впервые в истории военного дела, применил неслыханное новшество. Он использовал, практически мгновенную связь, с различными частями, своей бескрайней армии, от чего управление огромной массой воинов, превратилось, из
Эта идея пришла ему в голову совершенно случайно. Всякий раз, когда Великий Повелитель Всех Народов отдыхал в своём высотном саду в Экбатаны, он привычно вслушивался в голоса «голосящих», что сидели на башнях, каждой из семи кольцевых стен и лаконично, а главное оперативно, передавали скупую информацию друг другу.
То, что это были не простые люди, а специально отобранные и обученные, Куруш знал. Ни каждый мог служить «голосящим». Для этого нужен был специфический голос и отменный слух. «Голосящий», к тому же, должен был обладать и хорошим зрением, так как, зачастую, весть, не предназначенную для слуха непосвящённых, находящихся внизу людей, передавали специальными знаками.
Вот так, однажды вечером, развалившись в подушках и наблюдая за уходящим за горы солнечным диском, услышав очередной резкий окрик «голосящего» о прибытии в город кого-то из «важных», раз, весть об этом долетела за все семь стен, до самого золотого дворца, Куруш, как будто воочию увидел себя в золотой колеснице, по среди боя, а во все стороны от него, как паутина, раскинулась сеть «голосящих», что мгновенно передавала его повеления, к самым дальним командирам.
Царь Царей даже вскочил от неожиданности своего видения и тут же позвал за Арамом, старшим «голосящим» при дворце, в чьём ведении находилась вся эта служба.
Уже через одну луну, Куруш выехал в сады равнины и «разбросил» вокруг паутину, вновь созданного военного подразделения, по всей округе. С собой он захватил весь свой военный совет, каждый член которого, удалился от своего Повелителя на один из концов цепи «голосящих» и на огромном расстоянии, общался с Царём Царей.
Куруш был в восторге от проведённых учений. Не скрывали своего восхищения и военачальники, попросившие, тут же у Повелителя, разрешения создать нечто подобное, при своих армиях, для их управления на более коротких дистанциях, на что, получив царское дозволение, принялись прочёсывать дальние горные поселения, в поисках доморощенных талантов, так как ближайшие, уже были заблаговременно просеяны через мелкое сито отбора самим Арамом.
Подобное управление войсками, действительно, стало настоящей революцией в военном деле, хотя, как показала дальнейшая практика, более мелкие подразделения «голосящих», в непосредственной толчее боя, оказались, абсолютно недееспособны, но командиры средних звеньев, всё же не отказались от них. Несмотря на всю их никчёмность в бою, при его подготовке и даже, просто, в походе при передвижениях, всё же польза от них присутствовала.
Было ещё много необычного в этой войне с Набонидом, но главное, что бросалось в глаза, Куруш резко изменил тактику своего наступления. Вернее, он вообще на наступал, а лишь держал оборону, превосходящими противника силами, заставляя того, постоянно нервничать и кидаться на стройные и запакованные в щиты и броню, ряды персидской пехоты.