Кровь Янтаря
Шрифт:
Я прикусил палец. Стоит или не стоит? Понять бы, какой от этого вред? Сдавать я ничего не собирался. Но и взятки мог не получить…
Какого дьявола, в конце концов решил я. Риска никакого…
Привет, парень. Я потянулся сквозь внезапно похолодевшую карту…
Где-то что-то дрогнуло, ощущение такое, что — ага!
Портрет оживает, изображение проясняется…
— Кто ты? — спросил человек. Пальцы на рукояти, клинок наполовину вытащен из ножен.
— Меня зовут Мерлин, — сказал я, — и у нас есть общий
Сейчас мы оба реяли между нашими двумя реальностями, обретшие плоть и превосходно видимые друг для друга. Далт оказался крупнее, чем можно было предположить по его изображению; он стоял в центре комнаты с каменными стенами, слева от него было окно, сквозь которое виднелись синее небо и хвост облака. Зеленые глаза Далта, поначалу широко раскрывшиеся, теперь сузились, а постановка нижней челюсти казалась излишне агрессивной.
— Где он? — поинтересовался Далт.
— Здесь. Со мной, — ответил я.
— Какая удача! — немедленно отреагировал он и попер вперед — клинок в руке.
Я сбросил Козырь, но контакт не прервался. Мне пришлось вызвать Логрус — он пал между нами, словно нож гильотины [20] , — и меня отбросило в сторону, как будто я коснулся оголенного провода. Единственным утешением было то, что Далт, несомненно, почувствовал то же самое.
— Мерль, что происходит? — раздался хриплый голос Льюка. — Я видел… Далта…
— Ну да. Я с ним созванивался.
20
Гильотину изобрел врач Ж. Гильотен во время Великой Французской революции для обезглавливания осужденных на казнь. Состоит из деревянного каркаса, на котором крепится что-то вроде колодок для головы, а сверху нож. Потяни за веревочку, голова и отвалится.
Льюк чуть-чуть приподнял голову.
— Зачем?
— Чтобы рассказать ему о тебе. Он — твой друг, ведь так?
— Ну придурок! — прохрипел он. — Это же он со мной такое сотворил!
Затем Льюк закашлялся, и я бросился к нему.
— Дай воды, а? — сказал он.
— Бегу.
Я пошел в ванную, принес стакан с водой и поддерживал Льюка, пока мой пациент пил.
— Наверное, нужно было рассказать тебе, — сказал он наконец. — Не думал… что ты в игры играешь… даже… когда не знаешь… что происходит…
Льюк опять закашлялся. Я дал ему еще воды.
— Понять бы еще… что тебе рассказывать… а что нет, — закончил он.
— Почему бы не рассказать все? — предложил я.
Он слегка покачал головой.
— Не могу. После этого тебя точно убьют. А еще вернее — нас обоих…
— Судя по тому, как развиваются события, это может случиться в любом случае — расскажешь ты мне или нет.
Льюк слабо улыбнулся и сделал еще глоток.
— Многое — личное и касается только меня, — сказал он затем. — И я не хочу, чтобы в это был втянут кто-то
— Как я понял, попытки убить меня, регулярно предпринимаемые каждую весну, тоже были твоим личным делом, — заметил я, — и все-таки я почему-то чувствовал себя в него втянутым.
— Ладно, ладно! — сказал Льюк, откидываясь назад и поднимая правую руку. — Я же сказал, что с этим давным-давно завязал.
— Но покушения продолжались.
— Это уже была не моя работа…
Что ж, решил я. Попробуем.
— Стало быть, это была Джасра?
— Что ты о ней знаешь?
— Я знаю, что она — твоя мать, и я выяснил, что в Крепости воюет она.
Льюк кивнул.
— Знаешь, значит… Отлично. Это сильно упрощает дело. — Он сделал паузу, чтобы отдышаться. — Она устроила мне эти тридцатые апреля в качестве тренировки. Когда я с тобой познакомился поближе и вышел в отставку, она просто взбесилась…
— Так она продолжила дело сама?
Он кивнул.
— Она хотела, чтобы ты поохотился за Кэйном, — сказал я.
— Я тоже хотел…
— Но остальные? Она полагалась в этом на тебя, держу пари. А ты, в отличие от нее, не так уверен, что тебе это не припомнят…
Молчание.
— Ведь так? — уточнил я.
Льюк отвел от меня взгляд, и я услышал, как скрипнули его зубы.
— Да снят ты с крючка, — сказал он наконец. — У меня не было желания вредить тебе. И я не позволил бы это сделать ей…
— А как с Блейсом, Рэндомом, Фионой, Флори, Джерардом…
Льюк засмеялся было, но скривился и схватился за грудь.
— От нас им ничего не грозит, — сказал он. — Теперь.
— Что ты имеешь в виду?
— Подумай, — сказал он мне. — Я мог козырнуться обратно в свою старую квартиру, до смерти перепугать новых жильцов и вызвать «скорую». Сейчас бы я уже был в палате «неотложки».
— Почему же ты не там?
— Прижимало меня и круче, чем сейчас, — и справлялся. Я здесь, потому что мне нужна твоя помощь.
— Да? И в чем же?
Он посмотрел на меня, затем вновь отвернулся.
— Она крепко вляпалась, нам надо ее спасти.
— Кого? — спросил я, уже зная ответ.
— Мамочку, — отозвался Льюк.
Я хотел засмеяться, но, увидев выражение его лица, сдержался. Это какое нужно нахальство — просить меня спасти женщину, которая пыталась меня убить — и не единожды, а много раз! — и смыслом жизни которой, кажется, было уничтожение всех моих родичей. Нахальство или…
— Мне больше не к кому обратиться, — сказал он.
— Если ты уговоришь меня, Льюк, то заслужишь звание «Лучший продавец года», — сказал я. — Но я — весь внимание.
— Опять в глотке пересохло, — сказал он.
Я пошел и наполнил стакан. Когда я возвращался, мне послышался слабый шум в коридоре. Продолжая прислушиваться, я помог Льюку сделать еще несколько глотков.
Он кивнул, но к тому времени шум стал отчетливо слышен. Я приложил палец к губам и глянул на дверь. Потом поставил стакан, поднялся и пересек комнату, по пути доставая клинок.